Ручной ковки клинок перешел от королевского тана обратно в руки хозяина. Загадка так и не прояснилась. Как же удалось бежать этой женщине? Викинги — не самые беспечные работорговцы.

— А как звали того ярла? — спросил он. — Который стал…

— Моим отцом? Мать говорит, что его звали Сигвард. Ярл с Малых островов. Знать не знаю, где это.

Посидев с минуту молча, они устроились поудобнее и заснули.

К вечеру следующего дня Шеф и Эдрик, поминутно озираясь, выбрались из зарослей камыша. С полными желудками, невредимые, приближались они к тому месту, где еще вчера стоял Эмнет.

Сожжены были все дома; от некоторых оставались только курганы пепла, другие ощетинились почерневшими балками. Не было больше ни усадьбы тана, ни окружавшего ее частокола, не было ни церкви, ни тесных мазанок, в которых ютились свободные, ни пристроек с односкатной крышей и землянок, служивших пристанищем рабам. Мимо пепелищ с отсутствующим видом ковыляли люди, шарили палками в пепле или присоединялись к группе, уже собравшейся у колодца.

Когда они подошли ближе, Шеф окликнул Труду, находившуюся в услужении у его матери.

— Расскажи мне, что здесь было. Остался ли кто-то…

Жуткий, оцепеневший взгляд, каким она, покачиваясь, разглядывала его, уцелевшего мужчину, при котором был меч и щит, заставил его умолкнуть.

— Пойди… пойди к своей матери…

— Мать осталась здесь? — Слабый лучик надежды вспыхнул в его сердце. Может ли быть, что и другие находятся здесь же? Удалось ли спастись Альфгару? А Годива? Что сталось с Годивой?

Служанка, неуклюже припадая на одну ногу, повела их за собой.

— Что у нее с походкой? — недоуменно пробормотал Шеф, глядя, как судорожно она ковыляет.

— Изнасиловали, — коротко бросил Эдрик.

— Да… Но ведь Труда — не девственница…

Эдрик ответил ему на незаданный вопрос:

— А насилуют по-разному. Например, четверо мужчин растягивают женщину в разные стороны, а пятый получает свое. Сухожилия рвутся, иногда и кости ломаются. А если она попытается вырваться, будет еще больнее.

Шеф вновь подумал о Годиве и стиснул рукоятку щита так, что хрустнули суставы. Видать, не только мужчинам приходится расплачиваться за проигранные сражения.

Они молча проследовали за хромой Трудой к наскоро сооруженному убежищу: на полуобгоревшие балки были наброшены доски, другим своим концом упиравшиеся в уцелевший участок изгороди. Дойдя до убежища, она заглянула внутрь, что-то негромко сказала и взмахом пригласила их зайти.

На подстилке из отрезков старой мешковины покоилась леди Трит. По запечатленному на ее потухшем лице выражению муки, по тому, как неловко раскинула она руки и ноги, нетрудно было догадаться, что ей пришлось разделить участь Труды. Шеф упал на колени. Рука матери коснулась его волос.

Слова ее было нелегко разобрать. Страшные воспоминания, казалось, отнимали у нее последние силы.

— Нас никто не предупредил об их приходе. Никто не успел пальцем пошевелить. Мужчины прискакали сюда сразу после битвы. Они никак не могли решить, что делать дальше. Эти свиньи похватали нас, пока те еще спорили. Они заявились сюда так быстро, что не все сразу поняли, в чем дело…