Ривз, стоявший рядом, после некоторой паузы признался:

— Гельмут никогда в жизни не увидит этих фотографий. Они — только для меня.

А потом он поцеловал ее. Им обоим хотелось этого, и ни один из них не стал таить своих чувств. Джордан охотно шагнула к нему в объятия и запрокинула голову, подставив губы навстречу его рту.

Их теплое дыхание, смешавшись, едва не заискрилось мелкими льдинками на морозном воздухе. Его рот был горяч и пах бренди, который добавили им в капуччино.

Ее озябшие руки забрались ему под куртку, остававшуюся все это время расстегнутой, несмотря на мороз. Женские ладони медленно блуждали по спине мужчины, ощупывая твердые мышцы, бугрившиеся под фланелевой рубашкой.

— Даю тебе минут десять-пятнадцать, а потом пойдем, — пробормотал он, стараясь не отрываться от ее губ.

— Нет, нам пора уже сейчас. — Она первой оторвалась от его рта. Их поцелуй становился неприлично страстным. К тому же на платформе появились и другие туристы.

— Черт! — раздраженно прошипел Ривз сквозь зубы.

А Джордан рассмеялась.

— Расскажи лучше, где за все время работы тебе пришлось тяжелее всего? — Она намеренно перевела разговор в нейтральное русло, чтобы немного остудить своего спутника. Его руки продолжали гладить мех ее воротника.

— Уф, ну и вопросик… Наверное, Вьетнам. Там было жарко как в аду и, кажется, даже пахло серой. Камбоджа походила на кошмарный сон. И все же самой жуткой ситуация была, пожалуй, в Сальвадоре. Нигде мне не было так страшно, как там. Практически все жители этой страны руководствовались одним правилом: убивай всех подряд, а потом уж разбирайся, на чьей стороне они были.

— Зачем тебе это, Ривз? Ведь журналисты тоже гибнут — точно так же, как и солдаты. — Ее передернуло, когда она представила его раненым, истекающим кровью.

Он неопределенно пожал плечами:

— Не знаю даже. Что-то все время зовет меня в дорогу, а вот что именно — и не объяснишь сразу. Мне непременно нужно быть в самой гуще событий, а то, не дай Бог, пропущу самое интересное и важное. Кто знает, а вдруг именно мне суждено сделать снимок десятилетия — вроде фотографии солдат, поднимающих флаг на Иводзиме?[8]

Джордан не была уверена, что поняла его, однако задумчиво покачала головой.

— Я знаю, ты завоевал немало престижных наград. Но скажи, что ты сам считаешь лучшей своей работой? Какая из твоих фотографий нравится больше всего тебе самому?

— Она еще не снята, — коротко ответил он.

Всем своим телом Ривз притиснул ее к перилам ограждения, голос его звучал с чувственной хрипотцой. По одному этому ей следовало догадаться, что мыслями он уже далеко от предложенной ею темы.

— Моей самой любимой станет фотография, на которой будешь ты. Обнаженная.

— Ривз! — в ужасе простонала она, панически оглядываясь по сторонам в надежде, что никто из окружавших их туристов не понимает по-английски.

— Кстати, нужно заранее прикинуть, каким образом эту фотографию сделать, — неумолимо продолжил он с нарочитым хладнокровием. Прищурившись, фотограф придирчивым, как у хирурга, взглядом изучил свою модель. — Сама-то как ты думаешь, а? Можно, например, в поле среди цветов. Впрочем, нет, слишком уж приторно и невинно.