Родичи Порции прекрасно знают, что они – не единственные хозяева этого мира. Хотя они не могут знать, как именно нановирус тысячелетиями изменял здесь жизнь, они разделяют эту планету с некими видами, которые воспринимаются ими как нечто большее, чем животные. Плевуны – представители нижней части спектра, едва отошедшие от состояния животной природы, однако если заглянуть в их маленькие слабовидящие глаза, становится видно, что это – существо разумное, а следовательно, опасное.

Западные океаны, на которые выходит Большое Гнездо Порции, – это территория ротоногих, с которыми ее народ поддерживает осторожные ритуализированные отношения. Их предки были свирепыми и изобретательными охотниками с беспрецедентно острым зрением и смертоносным естественным оружием. Они жили колониями, где бытовали контракты на жизненную территорию. Они также оказались благоприятной средой для вируса и развивались параллельно с народом Порции. Возможно, из-за водной среды обитания, а возможно, потому, что они по природе своей склонны дожидаться появления добычи, их общество, по меркам Порции, простое и примитивное, однако этим двум видам не из-за чего конкурировать, так что на литорали они порой обмениваются дарами – плоды земли за плоды моря.

Гораздо большую озабоченность вызывают муравьи.

Порция понимает природу муравьев. Рядом с Большим Гнездом имеются их колонии, и у нее есть как личный, так и генетически закодированный опыт, на который можно опираться. Согласно коллективному опыту Большого Гнезда колонии муравьев – непростые соседи. С ними надо обходиться решительно: если их не трогать, они обязательно станут расширяться в ущерб всем тем видам, которыми сами муравьи не интересуются, и в их число, естественно, войдет и вид, к которому принадлежит сама Порция. Они могут быть уничтожены – в ее унаследованных Пониманиях содержатся хроники подобных конфликтов, – но война даже с небольшой колонией затратна и невыгодна. В качестве альтернативы их можно размещать и ограничивать, тщательно манипулируя их решениями.

Порция знает, что муравьи не похожи ни на ее народ, ни на плевунов, ни на ротоногов с западных отмелей. Она знает, что с отдельными муравьями нельзя договариваться или общаться, им даже угрожать нельзя. Ее понимание неизбежно ограничено, но близко к истине. Каждый муравей сам по себе не мыслит. Он обладает сложным набором реакций, основанных на широком диапазоне стимулов, многие из которых представляют собой химические сообщения, созданные другими муравьями в ответ на какие-то еще события. Внутри колонии нет разума, но имеется такая иерархия взаимодействующих и взаимозависимых инстинктов, что Порции представляется, будто за действиями и реакциями колонии стоит некая сущность.

С муравьями нановирус одновременно потерпел поражение и добился успеха. В системе реактивного принятия решений вирус создал стратегию экспериментов и исследований, которая близка к строгим научным методам, однако она не привела к возникновению интеллекта, который бы опознали люди или пауки. Муравьиные колонии эволюционируют и приспосабливаются, организуют новые касты, исследуют и используют ресурсы, создают новые технологии, совершенствуют их и устанавливают между ними связи – и все это без вмешательства чего-то похожего на сознание. Здесь нет коллективного разума – есть только громадный и гибкий механизм биологической дифференциации, самосовершествующееся устройство, предназначенное для поддержания самого себя. Оно не понимает, как именно работает то, что оно делает, однако постоянно расширяет свой поведенческий репертуар и опирается на те найденные методом проб и ошибок пути, которые оказываются плодотворными.