— И все из-за моих действий? — криво усмехнулся я.

— Получается — да. А разве вы думаете по-другому?

— Я не знаю. Скажите, когда мы полетим в Союз?

— Выезд через два часа. Кроме вас в самолете полетят кое-какие наши бумаги. А еще — их сопровождающие. Самолет транспортный, удобств по понятным причинам не обещаем, но… как вы понимаете, не в удобствах суть. Перед вылетом… учтите это.

Добрынин поднялся, показывая, что встреча закончена, и протянул мне руку.

— Удачи вам… товарищ Шаман! Ох, и накрутили вы тут… нам после вас разгребать и разгребать!

Посол усмехнулся и глаза его снова блеснули.

— Рад познакомиться с победителем Мохаммеда Али и одновременно писателем мирового уровня. Горжусь вами! Подпишете мне книги? Если не жалко времени — сразу десятка два! Я буду их дарить нужным людям. Представляю, как раскроются их глаза — сам Карпов подписал! Вы уже где-то на уровне… хмм… Достоевского! (и глаза его снова блеснули усмешкой).

В багажнике жарко и душно, особенно, когда лежишь в нем вдвоем Вот когда остро ощущаешь свои габариты! Вроде бы и не такой уж массивный — ну что такое сто килограммов на сто восемьдесят семь сантиметров роста? А когда ты свернулся калачиком, обнявшись со своей подругой в багажнике кадиллака… вот тут уже получается не очень комфортно!

Как только мы улеглись, багажник залепили специальными лентами с печатью посольства. Теперь ни одна сволочь во избежание международного скандала не посмеет сунуться и проверить — что же там в багажнике такое лежит. Подвеска кадиллака могучая, и сто пятьдесят килограммов веса в корме, я думаю, практически не сказались на клиренсе огромной машины. На всякий случай все-таки вынули запаску и бросили на заднее сиденье. А чтобы не было видно, что это именно запаска — купили еще четыре колеса к кадиллаку.

Кроме всего прочего, набили салон всяким барахлом (Ольга постаралась, потихоньку от меня). Кроме штанов и рубах — коробки с виски, сигареты, еще какую-то чушь. Я бы лично не стал заморачиваться с этой дрянью, но Ольга сказала что в Союзе это все очень даже пригодится, и что мне, жалко? Салон-то все равно пустой, а досматривать не будут. Хозяйственная девушка, ага. Контрабандистка фигова!

Глупо, конечно, но когда крышка багажника за нами закрылась отрезав от всего мира, мне вдруг подумалось о том, что сейчас было бы совсем отвратительным событием, если бы я взял, и… испортил воздух. И эта мысль меня так рассмешила, что я не выдержал и захихикал. А когда Ольга сердито спросила меня, что такого смешного я себе вообразил в этом гробу, не выдержал, и ей рассказал. И через несколько секунд мы давились смехом оба, шипели: «Тише! Тише!» — и снова хохотали.

Истерика, конечно. Нервное напряжение последних дней давало о себе знать. Скоро мы успокоились и замерли, ожидая, когда же наконец-то поедем.

Но вот я услышал как завелся двигатель, и почувствовал, как дернулась и колыхнулась машина трогаясь с места. Я обнял Ольгу и замер, молясь только об одном — чтобы все прошло хорошо.

Ехали совсем не долго — до аэропорта от города всего пять километров. Сколько точно по времени мы ехали — не знаю. Когда ты лежишь в абсолютно темном багажнике, время тянется ооочень даже медленно. Как тягучая жвачка.