— И за это Мигель вас ненавидит? Он считает, что вы действуете против ЭТА?

— Да. Я знала, что он на некоторое время уехал за границу, хотя до меня и доходил слух о его возвращении. Но я думала, что вполне могу поехать повидаться со своими друзьями в «Бильбо», что мне ничто не грозит. И надо же было ему оказаться в том баре… Он встречался там со своими в одной из задних комнат, с товарищами по ЭТА…

— И услышал шум.

— Да. И сразу вышел. И увидел меня. С вами. — Эми поморщилась. — И, конечно, тут же принялся за свое.

Объяснение было хорошим, если не безупречным. Дэвид до сих пор ощущал отзвуки того непонятного нападения как некое темное размытое пятно в сознании… А о чем еще она ему не рассказала? Как насчет шрама на ее голове?

Дэвид отвлекся от своих мыслей, когда официантка поставила на их стол еще одно блюдце с оливками.

— Gracias, — сказал он.

Девушка кивнула, присела и ответила с горловым испанским акцентом:

— Kakatazjaka…

Потом помахала рукой какому-то приятелю на другой стороне вымощенной булыжником площади и вернулась к бару.

— А знаете, это забавно, — сказал Дэвид, полуобернувшись к Эми. — Я ни разу не слышал, чтобы кто-то говорил по-басконски. Пока не слышал.

— Простите, не поняла?

— Я уже два дня нахожусь в Стране Басков. Я вижу везде вывески на их языке. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь на этом языке говорил.

Эми уставилась на него из-под светлой челки так, словно он был умственно неполноценным.

— Но эта девушка только что говорила по-басконски.

— Она?..

— Ага.

Эми сняла куртку; когда она снова потянулась к своему бокалу с вином, Дэвид заметил на ее загорелых руках нежные золотистые волоски.

— И все те парни в Лесаке, — продолжила Эми, поднося бокал к губам. — Все они говорили на баскском. Они потому в первую очередь и разозлились на вас, что вы пытались говорить по-испански.

Дэвид склонил голову набок, прислушиваясь к болтовне официантки. Kazakatchazaka.

Эми была права. Это, безусловно, был баскский язык. И все равно это звучало так, словно все вокруг говорили на очень причудливом испанском. И он все это время слушал их и не осознавал…

— Не беспокойтесь, — сказала Эми. — Когда я приехала сюда, мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать: вокруг меня все говорят на языке басков. Я просто думала, что у них какой-то извращенный испанский диалект… — Она посмотрела за спину Дэвида, на побеленные стены церкви. — Думаю, что просто потому, что баски уж очень странные, ухо и ум не сразу постигают то, что слышат.

— А вы научились их языку?

— Я пыталась, конечно. Но это просто невозможно, у них какие-то невероятные согласования, уникальный синтаксис. Когда вы учите какой-нибудь иностранный язык, что вы хотите запомнить в первую очередь?

— Фразу «говорите ли вы по-английски?».

— Очень смешно. А еще что?

— «Можно мне пива?»

— Ну, конечно. Une biere s'il vous plait. Ein bier bitte.[10]

— Ладно, а как спросить пива на баскском?

Эми пристально посмотрела на него.

— Garagardoa nahi nuke.

Они сидели на солнце, некоторое время пребывая в спокойном молчании. А потом зонтик содрогнулся под внезапным порывом ветра. Дэвид посмотрел налево: на западе с ближайшего склона Пиренеев катились вниз плотные облака, как белая шуба из овечьей шкуры, медленно соскальзывающая с чьих-то плеч.