– Пойду, передам данные в штаб, пусть вертолеты за нами высылают и следственные бригады сюда гонят. Убитых много, пленников много. И запас продуктов с вертолетом МЧС потребую. Чтобы отбитых рабов накормить. Они давно уже не ели…

Командир взвода пошел к выходу из ущелья, довольный тем, что капитан принялся за еду и, кажется, не собирался этим занятием пренебрегать. И так увлекся, что лишь поспешно кивнул старшему лейтенанту. Есть такие люди, которые во время еды просто не в состоянии на что-то отвлечься. Видимо, «краповый» капитан был из таких.

Радиста с рацией и всех его сопровождающих Борис Анатольевич увидел сразу. Они не отошли далеко, а растянули антенну на ближайшей скале. Рация стояла на большом камне. Сам радист сидел в наушниках с интегрированным микрофоном на камне поменьше и, видимо, разговаривал с оператором узла связи оперативного штаба.

– Послали за дежурным по штабу, товарищ старший лейтенант, – доложил радист, вставая. – Придется подождать.

– Подождем. Мы уже за сегодняшнюю ночь набегались, торопиться нам больше некуда. – Самоцветов положил радисту руку на плечо и этим жестом снова усадил за рацию.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться, – сказал «краповый» младший сержант, не выдержав, видимо, переизбыток только что полученной важной информации.

– Обращайся.

– А правда, что нам ваш старший сержант рассказал?

– Это зависит от того, что он вам рассказал. Но вообще-то Родион у нас человек правдивый и брехать зря не будет. В чем суть?

– Про нашего капитана…

– Что он своих солдат бандитам продает?

– Да.

– Правда. Продает. По две тысячи долларов за штуку. Так нам эмир Дагиров сказал. Он там лежит, связанный. Дагиров у вашего капитана солдат и покупал. А сами солдаты, которых продали… Троих – год назад, троих – на днях… Сами солдаты чуть дальше в ущелье спрятались. Я их попросил пока не показываться. Всего капитан продал за два с небольшим года восемнадцать человек. Шестерых мы смогли выручить. Где еще двенадцать, мы не знаем, иначе и их выручили бы.

– И что теперь? – спросил младший сержант, наверное, подозревающий, что такое офицерская солидарность.

– Теперь будем с вашего согласия вашего капитана задерживать и передавать в руки следственной бригады. Возражать не будете?

– Не будем! – откровенно обрадовался младший сержант.

– Сейчас, когда вернемся, своих всех предупредите, чтобы эксцессов не было.

– А прапора наши?

– Кто? – переспросил старший лейтенант.

– Прапорщики, командиры взводов. Два прапорщика, один старший прапорщик…

– Я их не видел.

– Они среди нас. Их капитан в отдалении от себя держит. У нас еще один лейтенант есть, командир взвода, но он сейчас в госпитале лежит. Капитан всегда с ним рядом держится. Это офицер. А прапоров в отдалении держит.

– И что?

– Их тоже предупреждать?

– Вам виднее. Лучше не надо. На всякий случай, за ними мой старший сержант присмотрит. Да и вы тоже… Объясните им…

Радист снял наушники с микрофоном и протянул Самоцветову:

– Дежурный по штабу на линии.

Борис Анатольевич легко справился с наушниками, подправил микрофон и сразу начал разговор, который уже проиграл в уме: