Но пока обе девушки-стюарды были живы, я не собиралась их обманывать и стала прикидывать, в каком месте лучше переговорить с Андресом. С точки зрения психологического преимущества, важно, где организовать разговор. Лучше всего в моем офисе – только никаких формальных причин приглашать главного стюарда к себе, пока не поступит серьезная жалоба, нет. Сходить в тренажерный зал? Но это уже будет его территория. Я в жизни не интересовалась фитнесом. По-моему, нет ничего глупее, чем переставлять ноги по дорожке и таращиться в стенку или до седьмого пота крутить педали, не сдвигаясь с места, ради каких-то мышечных рельефов. Буду там выглядеть просто глупо. Оставался кафетерий.

Судовые службы начинают работать в разное время, некоторые – вообще круглосуточные, поэтому в кафетерий народ подтягивается в любой час. Офис офицера по обращениям пассажиров открывается в десять утра, к этому моменту я, как титульный «офицер», уже должна поесть. Андреса за завтраком, вообще за едой, я ни разу не встречала и решила расспросить насчет него Эйрин. Соседка настоящий старожил круизных линий – работает уже лет десять, наверное, больший стаж только у капитанов да старпомов, вряд ли кто-то знает писаные и неписаные «ритуалы плавания» лучше Эйрин.

За завтраком я со своим скучным салатиком, круассаном, джемом и кофейком устроилась рядом с Эйрин и ее рыжим приятелем, решила кое-что выяснить:

– Слушайте, а когда обедает наш главный стюард?

– Так он вообще не ест.

– Везет ему – салат настолько гадкий, что лучше бы я тоже вообще не ела.

– В смысле не ест здесь, с нами. Ему носят обеды в каюту.

В кафетерии можно есть за счет компании без всяких ограничений. Хоть лопни, но выносить еду, напитки, тем более держать продукты в каюте – серьезное нарушение.

У персонала на судне полуказарменное положение, и каюты не являются сугубо личной территорией. Пока ты улыбаешься до ушей и ублажаешь гостей или мирно обедаешь, в эту крошечную комнатушку, именуемую на английский манер «кабина» (вероятно, за сходство габаритов с раздвижным шкафом), может нагрянуть официальная проверка. Если обнаружат мусор, крошки, смятую постель или еще что-нибудь, что тянет на безобразие, выпишут бумажку с замечаниями. Три замечания – прощай, прощай, работа. Под килем, конечно, не протянут – гуманизм восторжествовал даже на флоте, – но контракт точно не продлят.

– Разве можно выносить еду?

– Отсюда нельзя. Но если купить в гостевом баре или в ресторане и сказать, что блюдо для гостей, никто не остановит.

– Стюардов постоянно гоняют за едой.

– Были бы деньги.

– А что его сосед по комнате? Не… не жалуется? – мне не по душе такой подход, но здесь работнички сплошь и рядом доносят на соседей, коллег и собственных начальников.

– Какой сосед? Он живет один.

Вообще-то отдельные помещения только у старших «офицеров», к числу которых, на мой неопытный взгляд, главный стюард никак не относится. Я уточнила:

– За какие такие заслуги?

Вместо ответа Эйрин неопределенно пожала плечами и многозначительно дернула бровью – верный признак желания посплетничать.