И, прихлебывая чай, спросил:

- Ну, а как вам нравится Петербург?

- Город - интереснее людей.

- Люди здесь...

Он приподнял брови и крепко потер пальцами усталые глаза.

- Люди здесь более европейцы, чем москвичи и наши волжане. Говорят: Москва своеобразнее, - не знаю. На мой взгляд, ее своеобразие - какой-то неуклюжий, туповатый консерватизм. Там славянофилы, Катков и прочее в этом духе, здесь - декабристы, петрашевцы, Чернышевский...

- Победоносцев, - вставил я.

- Марксисты, - добавил В.Г., усмехаясь. - И всякое иное заострение прогрессивной, то есть революционной мысли. А Победоносцев-то талантлив, как хотите! Вы читали его "Московский сборник"? Заметьте - московский все-таки!

Он сразу нервозно оживился и стал юмористически рассказывать о борьбе литературных кружков, о споре народников с марксистами.

Я уже кое-что знал об этом, на другой же день по приезде в Петербург я был вовлечен в "историю", о которой я даже теперь вспоминаю с неприятным чувством; я пришел к В.Г. для того, чтобы, между прочим, поговорить с ним по этому поводу.

Суть дела такова.

Редактор журнала "Жизнь" В.А. Поссе организовал литературный вечер в честь и память Н.Г.Чернышевского, пригласив участвовать В.Г.Короленко, Н.К.Михайловского, П.Ф.Мельшина, П.Б.Струве, М.И.Туган-Барановского и еще несколько марксистов и народников. Литераторы дали свое согласие, полиция разрешение.

На другой день по приезде моем в Петербург ко мне пришли два щеголя студента с кокетливой барышней и заявили, что они не могут допустить участия Поссе в чествовании Чернышевского, ибо: "Поссе человек, неприемлемый для учащейся молодежи, он эксплуатирует издателей журнала "Жизнь". Я уже более года знал Поссе и хотя считал его человеком оригинальным, талантливым, однако - не в такой степени, чтобы он мог и умел эксплуатировать издателей. Знал я, что его отношения с ними были товарищеские, он работал как ломовая лошадь и, получая ничтожное вознаграждение, жил, с большою семьей, впроголодь. Когда я сообщил все это юношам, они заговорили о неопределенной политической позиции Поссе между народниками и марксистами, но - он сам понимал эту неопределенность и статьи свои подписывал псевдонимом Вильде. Блюстители нравственности и правоверия рассердились на меня и ушли, заявив, что они пойдут ко всем участникам вечера и уговорят их отказаться от выступлений.

В дальнейшем оказалось, что "инцидент в его сущности" нужно рассматривать не как выпад лично против Поссе, а "как один из актов борьбы двух направлений политической мысли", - молодые марксисты находят, что представителям их школы неуместно выступать пред публикой с представителями народничества "изношенного, издыхающего". Вся эта премудрость была изложена в письме, обширном, как доклад, и написанном таким языком, что, читая письмо, я почувствовал себя иностранцем. Вслед за письмом от людей мне неведомых я получил записку П.Б.Струве, - он извещал меня, что отказывается выступить на вечере, а через несколько часов другой запиской сообщил, что берет свой отказ назад. Но - на другой день отказался М.И.Туган-Барановский, а Струве прислал третью записку, на сей раз с решительным отказом и, как в первых двух, без мотивации оного.