Четырехгранное лезвие с шипением вошло в тело австрийца повыше пряжки ремня с вещей надписью «С нами Бог». В тот момент Бог явно отвернулся от спортивно сложенного парня из австрийского города Линц. Чернышов так же легко выдернул штык и побежал дальше.

Второй номер ручного пулемета получил очередь в упор, выронил винтовку и упал лицом вниз. Автоматчик успел срезать двоих саперов и направил ствол на Чернышова. Сержант Мальцев ударил его штыком, но тот отшатнулся, лезвие пробило руку. Пальцы другой руки надавили на спуск. Последние три пули из магазина унеслись светлячками в сторону леса.

Николай примеривался для нового удара. На него с криком летел широкоплечий солдат с винтовкой. Оба сцепились штыками, не отрывая взгляда друг от друга.

– Шайзе!

– Гадина…

С земли, наконец, поднялся Кондратьев. Своими мощными пальцами он раздавил горло немцу, но тот надорвал ему ухо, сплющил нос. Лейтенант, вывалянный в земле, с окровавленным лицом, схватил сзади солдата, с которым дрался Мальцев.

– Пришибу б…!

Взводного ударили прикладом по голове, но Мальцев, получив секунду передышки, перехватил винтовку и сумел вогнать штык под ключицу врагу. Выдернуть застрявшее в кости лезвие Николай не смог. Выпустил из рук трехлинейку и подобрал чужую винтовку с широким ножевым штыком.

Саперы вместе с пограничниками гнали прочь остатки штурмового взвода. Мальцев побежал следом. Но в помощь поредевшему штурмовому взводу спешил другой. Неизвестно, как бы дальше сложился исход боя на левом фланге, если бы на помощь не пришли посланные Журавлевым трое пулеметчиков во главе с Михаилом Колчиным. С ходу воткнули в землю станок-треногу, защелкнули в креплениях массивное тело ДС-39 и сразу открыли огонь.

Станковый «дегтярев» работал без задержек – не зря новый пулемет чистили и смазывали каждый день. Настильный огонь положил остатки штурмового взвода, заставил залечь и отползти второй взвод.

Израненные, тяжело дышавшие бойцы спрыгивали в траншею, тащили тела погибших или потерявших сознание – в горячке не разберешь. На «дегтяреве» сосредоточили огонь сразу два МГ-34, срезали наповал пулеметчика, ранили помощника.

Колчин с уцелевшими бойцами стащили ДС в траншею, успели подхватить коробки с лентами. Прибежал политрук Зелинский. Размахивая пистолетом, громко командовал:

– Всем в траншею! Готовиться к отражению новой атаки.

Вряд ли люди, только что закончившие рукопашный бой, его понимали. Возбуждение смертельной схватки не отпускало их. Все прерывисто, тяжело дышали, трясущимися руками сворачивали самокрутки, кто-то жадно пил воду.

Саперу с распоротым боком перетянули рану нательной рубашкой и вели по траншее к заставе. Николай Мальцев прикладывал к ссадине на лице мокрую тряпку и не мог вспомнить, где получил удар. То ли когда упал на землю, то ли его достал прикладом немец.

Петр Чернышов обжигал губы окурком и бестолково перебирал пулеметные диски. В ушах стоял звон, он с трудом приходил в себя.

– Почему никто не следит за обстановкой! – продолжал кричать политрук. – Немцы под боком.

– Не орите, – трогая надорванное ухо, кривился от боли лейтенант Кондратьев. – И так в башке все переворачивается.