Санаев покраснел, а Берия философски заметил, — Геройство — это в нашем деле для персонального употребления, ночью, под одеялом. Для наших сотрудников вообще-то ум нужен… Мне кажется, товарищ майор просто погорячился, неправильно оценил ситуацию.
— Все он правильно оценил! — Сталин бросил трубку в пепельницу, — Если бы их смяли… Немцы могли бы уничтожить мост, и наши войска оказались бы в весьма сложном положении. Короче, Лаврентий, этому герою — Героя. И майору Петрову, тоже — заслужил.
Санаев опустил голову, — Умер Петров, до санбата не довезли. Пуля рядом с сердцем была, пулю из "Маузера" в упор их бронежилет не держит.
— Дать Героя посмертно, — отрубил вождь, — достоин. Значит так, товарищ майор госбезопасности, возвращайтесь обратно, можете сказать товарищам Василевскому и Бережному об отводе бригады с линии фронта и передислокации в Кубинку. Но никому больше. Проработайте операции прикрытия, в которых пунктом назначения эшелонов будут Куйбышев, Сталинград, Магнитогорск и, возможно даже Омск. Надо немного дать работы шпионам, пусть побегают. Все, товарищ Санаев, можете идти.
В приемной майор нос к носу столкнулся с человеком, которого знала вся страна. Шапошников Борис Михайлович, Маршал Советского Союза, Начальник Генерального Штаба, и прочая, прочая, прочая… Внешний вид прославленного советского военачальника был далек от идеального, серая кожа и мешки под глазами показывали, что маршал болен, и болен тяжело. Машинально откозыряв Шапошникову, Санаев вдруг подумал, что получается маршал пришел уже после него, и ждал, пока Верховный поговорит с майором госбезопасности, пусть и не простым. Да, все чудесатее и чудесатее.
Но мы отпустим товарища Санаева по его делам, и вместе с маршалом Шапошниковым вернемся в кабинет главы Страны Советов.
Хозяин по кавказскому обычаю пожал руку гостю, и первым поздоровался, — Добрый вечер, Борис Михайлович. Как ваше здоровье?
— Здравия желаю, товарищ Сталин, — ответил маршал Шапошников, — пока без особых изменений.
— Очень плохо, что без особых изменений, — вздохнул товарищ Сталин, — вы не передумали?
— Никак нет, товарищ Сталин, — упрямо сказал маршал, — в сложившихся условиях, когда мне было выказано такое недоверие, я считаю невозможным свое дальнейшее нахождение на посту Начальника Генерального штаба.
— Это ви зря так, Борис Михайлович, — вождь прищурил свои желтые тигриные глаза, — конечно, я понимаю, что вы возмущены, что вас нэ поставили в известность по операции "Полынь"… Но у нас било вполне обоснованное мнение, что число причастных к этой операции необходимо максимально ограничить. И тем более ми не забывали о состоянии вашего здоровья. Товарищ Василевский, как говорится, вник в эту историю с самого первого дня. Вот ми и решили дать ему возможность полностью проявить себя. Погодите, не возражайте. Сказать честно, товарищ Сталин тоже предпочел бы остаться неосведомленным, ибо многие знания — это многие печали. Но у товарища Сталина нет такого права. Вот и товарищ Берия, к примеру, считает, что настало время, когда и начальник Генерального Штаба должен быть посвящен в причины всего происходящего… Но прежде чем мы начнем… Лаврентий?