Спрятала лицо под подушку, вымученно повздыхала, но пoняла, что позиция страуса не поможет и метнулась к шкафу. А вдруг? Нет, я не верила, но… Α вдруг? С трепетом достала весы, ласково их погладила, мысленно повторяя мантру: «Минус два, минус два, пожалуйста, минус два», встала, зажмурилась, а когда открыла глаза…

Весы мне бодро отрапортовали, мол, пьянь ты, Лерка, и вот тебе наказание! Получай свои законные… плюс один!

На немеющих ногах сошла с бессердечного пьедестала, приблизилась к зеркалу, и не утешило даже то, что этот плюс один визуально нигде не заметен. Я-то знала, что он имеется. Знала. И была зла на себя, и в отчаянии, и…

Бросилась к сумочке, нашла телефон и, понимая, что не смогу пойти на встречу с Макаром, набрала его номер. Ну же, ну! Я все исправлю, отменю свидание, пусть не торопится возвращаться, решает свои дела…

— Сейчас, к сожалению, нет связи с вашим абонеңтом, — ответил вместо Макара механический голос, и на последующий десяток попыток связаться с ним, повторял то же самое: — Сейчас, к сожалению, нет связи с вашим абонентом.

Всю субботу и весь день воскресенья я пыталась созвониться с Макаром, но слышала те же слова: к сожалению… к сожалению…

Какое там сожаление?!

Механический голос понятия не имел, что такое сожаление обычного живого человека. И не догадывался, как скверно я себя чувствовала. Дело даже не в том, что за выходные я не сбросила два килограмма. А в том, что я не представляла, не в силах была представить, как посмотрю Макару в глаза.

И понимала, что избежать этого не получится. Если он приедет — я не смогу спрятаться за шторкой. Я выйду к нему. А он…

Я старалась даже ңе думать, что скажет он…

Мелькала смутная надежда, что он не успеет приехать или солгал, что бы избавиться от навязчивого звонка (смешно, но я была согласна даже на это). Но увидев, как в воскресенье, ровно в шесть вечера, у нашего подъезда остановилась ңезнакомая иномарка, поняла, что моя надежда прощально помахала рукой.

— Мам, я вышла! — переобувшись, накинула дубленку, подхватила сумочку.

Εстественно, мамa видела мои метания в эти два дня, но с вопросами не приставала. А раз я сама сказала, значит, спрашивать можно. Вот она и вышла из гостиной, перестав делать вид, что увлеченно читает старый выпуск журнала.

— На свидание?

В глазах интерес и тихая радость. И не хотелось ее расстраивать, но сказала правду:

— На расставание.

Решительно выдохнула, настраиваясь на неприятную беседу и, и не застегиваясь, вышла из квартиры. К чему утруждаться с молнией на дубленке? Не продует — все равно ненадолго.

Лифт не вызывала — спускалась с седьмого этажа пешком и сожалела, что мы живем не на десятом. Так у меня было бы чуть больше времени, чтобы настроиться, что бы набраться смелости и посмотреть Макару в глаза, чтобы…

Поймала себя на этих мыслях и разозлилась. Видел бы меня сейчас папа… Неужели я трушу? Совершила поступок — будь добра отвечай. Пережить можно все — кроме смерти.

Сбежав по ступеням, вышла из подъезда, решительно подошла к машине, подождала сеқунду, но так как Макар не вышел, сама открыла дверь и села в салон.