Голоса отделяются от давно высохшей синей краски

Солнце приходит и заливает пустую комнату

Я называю ее своей комнатой

Много раз лето приходило в мою комнату

В ней звучали смех и слезы

Может ли она наполниться твоим смехом

Каждое слово как солнечный луч

Скользящий в свете

Это – песня Моей Комнаты.

Синева потягивается, зевает и пробуждается.

Сегодня утром в газете была фотография беженцев, покидающих Боснию. Кажется, что они из другого времени. Крестьянки в шарфах и черных платьях словно сошли со страниц старой Европы. Одна из них потеряла троих детей.

Молния сверкает за окном больницы – в дверях стоит пожилая женщина, ждет, пока прояснится. Я спрашиваю, могу ли ее подвезти. Я поймал такси. «Можете подкинуть меня до станции Холборн?» По дороге она начинает рыдать. Она приехала из Эдинбурга. Ее сын лежит здесь в больнице – у него менингит, и парализовало ноги. Я беспомощен, как потоки слез. Я не могу ее видеть. Только звук ее рыданий.

Можно знать как устроен мир

Даже не выехав за границу

Даже не выглянув в окно

Можно понять пути провидения

Чем дальше заходишь

Тем меньше знаешь.

Среди столпотворения образов

Я дарю тебе универсальную Синеву

Синева – в душу открытая дверь

Бесконечная возможность

Становящаяся реальностью.

И вот я снова в приемной. Приемная – это ад на земле. Здесь вы осознаёте, что не принадлежите себе, в ожидании, пока назовут ваше имя: 712213. Здесь у вас нет имени, конфиденциальность безымянна. Где же 666? Я сижу напротив него/нее? Может, 666 – это та сумасшедшая женщина, что переключает каналы на телевизоре.

Что же я действительно вижу

За вратами своего сознания

Активисты, ворвавшиеся на воскресную службу

В соборе

Легендарный царь Иван поносящий

Патриарха московского

Луноликий отрок, что плюет и не переставая

крестится – как только преклоняет колени

Захлопнутся врата жемчужные

Вопреки праведности.

Сумасшедшая женщина обсуждает иглы – здесь всегда говорят об иглах. У нее глубокая морщина на шее.

Как нас воспринимают другие, если они вообще должны нас воспринимать? По большей части мы невидимы.

Если бы Двери Восприятия были чисты, все предстало бы таким, как оно есть[87].

Собака лает, караван идет.

Марко Поло случайно находит Голубую гору.

Марко Поло останавливается и садится на трон из ляписа у реки Оксус, ему прислуживают потомки Александра Великого. Караван приближается, голубые полотнища трепещут на ветру. Голубые люди из заморских стран – ультрамариновые [88] – пришли за ляписом с золотыми прожилками.

Дорога в город Aqua Vitae защищена лабиринтом, построенным из кристаллов и зеркал, в котором вас буквально ослепляет солнечный свет. Каждое из ваших предательств отражается и усиливается в этих зеркалах и доводит вас до безумия.

Синева входит в лабиринт. Все посетители должны сохранять абсолютную тишину, чтобы их присутствие не потревожило поэтов, управляющих раскопками. Раскопки можно проводить только в самые тихие дни, потому что дождь и ветер разрушают находки.

Археология звука была усовершенствована совсем недавно, до последнего времени систематическая каталогизация слов предпринималась бессистемно. Голубой рассматривали как слово или фразу, материализовавшуюся из сверкающих искр, поэзию огня, которая бросает все во тьму при помощи мертвенной яркости своих отражений.