– Эй, бобики, а меня поймаете?

Собаки кинулись к нему.

Но, как говорили в Котьме, за двумя котами погонишься, ни одного не поймаешь. Афоня перескочил через забор и был таков. А Котаускас спрыгнул с дерева и бросился в другую сторону…

Шустер, вернувшийся позже остальных, сообщил, что комендант был в ярости и велел устроить облаву.

– А здорово его Котаускас замочил! – хихикнул Котя.

– Что значит – замочил? Откуда такие выражения? – сердито сказала Марианна.

– И откуда ты это знаешь? – Афоня пристально посмотрел на котенка. – Вам строго-настрого запрещено выходить из дома!

– Ладно, оставь его. У нас есть дела поважнее, – Котаускас поправил марлевую повязку, которую наложила ему на лоб Марианна. В ней капитан «Котобоя» напоминал раненого командира партизанского отряда.

Вечером в бане у Афони собралось все взрослое население.

– Нам объявили войну. Но это наша деревня. И я не собираюсь сдаваться, – сказал Котаускас. Афоня и Шустер поддержали его.

– Даже если бы мы были людьми, нас бы все равно отсюда выселили, – заметил рассудительный кот Черныш. – У них есть бумаги, и по закону…

– А где такой закон, чтобы выселить кота из родного дома?! – выкрикнул кто-то.

– Верно! – зашумели все. – Сначала нас бросили, потом – продали, теперь – выселяют.

– Людей не победить, – покачал лысой головой Тимофей Тимофеич. – Прогоним этих – придут другие, и новых собак привезут, и пулемет, если потребуется… Надо уходить отсюда!

Но большинство поддержало Котаускаса. Решено было:

Начать партизанскую войну. А всех малых, старых и больных на это время отправить в соседнюю деревню.

Отплытие «Котобоя» назначили на следующее утро.

– Мы не маленькие, нам почти год, – возмущались Сима, Тима и Котя. Но их, разумеется, никто не слушал.

И еще отказывалась уезжать старая Марфа:

– Я свою Машку не оставлю, – категорически заявила она. – Кто ее доить будет?!

– Что-нибудь придумаем, – успокоил соседку старпом.

На рассвете лодка, груженая тридцатью котами и козой, отчалила от родного берега. Коза жалобно заблеяла.

– Увижу ли я родную деревню, – вздыхал Тимофей Тимофеич.

– Увидишь, обещаю, дедушка, – сказал Котаускас.

По возвращении состоялся военный совет. Командиром отряда был выбран Котаускас, начальником штаба – Афоня, а главным разведчиком – Шустер.

– Какие будут предложения? – спросил Афанасий.

– Предлагаю взорвать противника, – вскочил Шлында. – Я могу утащить взрывчатку со стройки. Рванем так, что полдеревни разворотит. Сразу разбегутся как тараканы.

– Они-то разбегутся, – зашумели все. – А мы где будем жить?

Местный поэт Васькин предложил расклеивать на заборах листовки: «Смерть – оккупантам!».

– Насчет смерти это, пожалуй, перебор. Но устроить психологическую атаку неплохо, – согласился Котаускас.

– А еще оставить их без продовольствия, – высказался толстый кот Глобус, в доме которого поселились охранники.

К вечеру план военных действий был готов.

Оккупанты, как их обозвал Васькин, занимали четыре избы: в одной – жил комендант, в соседней – охранники, еще в двух домах поселилась бригада рабочих.

– Ох, и повеселимся, – сказал Афоня, потирая лапы.