До райцентра меня дальнобойщик подбросил. Все предлагал с ним ехать… Я думала: «А поеду, чего мне, все равно пропадать». Только устала очень…

Документы у меня с собой были, в интернат взяли. Попервости — все хорошо. Школа рядом, учительница молодая, добрая, жратвы вдоволь. Я, конечно, никому ничего не предсказывала. Обожглась, молчу, будто в рот воды набрала.

Отец приезжал, гостинцев в лабазе купил. Шапку шерстяную. «Славик, — говорит, — уже вроде поправился, а ногу волочит». Ну, так я про то знала…

— А как знала-то? — перебил Сенька. — Объясни, Глашка, не понимаю я…

— Да я и сама не понимаю, — призналась Глашка. — Голос не голос, вроде как читаю. Иногда мутно написано, иногда ясно-крупно, как в книгах малышачьих…

— Ну, а как сюда попала? Тоже сама прибегла?

— Нет. Меня Андрей привез.

— А как нашел?

— Да почем я знаю! — равнодушно отмахнулась Глашка. — Нашел как-то. Мне-то уж все равно было…

— Почему — все равно? — не понял Сенька.

— А потому… Слухи-то, сам знаешь, ужом проползут. Отец, конечно, брехать не стал бы, ну, кто другой с Центральной приехал, меня видал… И поползло… Сначала девочки — Глашка, погадай, Глашка, погадай… Я отнекивалась, они обижаются. Ну, я потом думаю, чего, по мелочам-то… Какой вред? Стала помаленьку гадать. А чего? Цыганки вон гадают… Правда, неправда… А я чем хуже? Но только лучше-то не стало… Ты пацан, девчоночьих обычаев не знаешь покудова… Терпеть не могу… В глаза: «Глашенька-милашенька, я тебя так люблю, ты моя самая лучшая-распрелучшая подруга, а за глаза: ведьма-оборотень!..» Чего только про меня не рассказывали… И будто у меня глаза по ночам светятся, и будто я лягушек живьем жру… А еще — что на груди у меня знак тайный, ведьмин…

— И чего, правда — есть? — с разгоревшимися от любопытства глазами спросил Сенька.

Глашку аж перекосило от его вопроса. Потом ощерилась знакомым уже крысиным оскалом и вдруг рванула на шее кружевной воротник, будто задохнулась враз. Отлетевшая пуговица ударила Сеньку по шее, откатилась под стол.

— На, смотри! — взвизгнула Глашка. — Смотри! Есть ведьмин знак? Ну, есть?!

Сенька вздрогнул, зажмурился, отвернулся к стене, забормотал испуганно:

— Ну ты чего, чего, Глашка?! Я же так спросил… так просто… нет, конечно, ничего, и нет… Ты чего?

— Вот и в интернате все так просто… — горько сказала Глашка, запахнув на груди ворот. — Вот, пуговица потерялась…

— Это мы сейчас… это мы мигом, — заторопился Сенька. — Я ее видел… Она меня… она мне по морде попала. Вот сюда. — Он ткнул пальцем в щеку.

— Так тебе и надо! — усмехнулась Глашка. — И не пуговицей, а чем потяжельше… Будешь всякие глупости спрашивать!

— Не буду, не буду, — пробормотал Сенька и улыбнулся широко, довольный, что все кончилось благополучно. — На вот, возьми свою пуговицу… Но ты тоже… — не удержался он. — Тоже психованная. Чуть чего — сразу раздеваться…

На этот раз засмеялись оба. Глашка смеялась беззвучно, широко разевая многозубый рот, а Сенька привзвизгивал в конце, как потерявшийся щенок…

За дверным матовым стеклом обозначилась невеликая тень.

— Зинка! — прошептала Глашка, и лицо ее вмиг стало отчужденным и неприятным.