– Одно крыло у Петры было белым, а другое – черным. Странные глаза и волосы. Я понял.

– Нет, ты не понял. Это было символом. В ее душе тьма, унаследованная от родителей, сплелась в нечто противоестественное. Искаженное. Неполноценное.

– Хочешь сказать, Петра сумасшедшая?

– Да, именно это я и хочу сказать.

– Что ж… – задумчиво кивнул Дункан, меряя шагами дворик. – Это похоже на правду.

– Она этого не показывает, словно бешеная лисица. И вся их семейка… Они очень терпеливые. Только подумай, выжидать столько лет, планировать, выбирать подходящее время… И они использовали собственного ребенка для… внедрения.

– Петра могла бы причинить гораздо больше вреда изнутри. Гораздо больше, чем подстроить засаду.

– Думаю, она так и поступила. Действуя исподтишка. Насылая болезни, организуя несчастные случаи. Нужно обыскать весь город, найти место, где она проводила ритуалы, и очистить его от черной магии. Так мы ослабим их. Раним. Как сделал мой родной отец в горах. Как сделала мама на том самом поле. Наверняка Петра с Аллегрой снова затаятся. Но мы будем готовы. Эрик пожертвовал жизнью ради дочери. Она этого не забудет, я точно знаю. Это проявление любви.

– Это не любовь.

– Конечно же, любовь. Такая же настоящая, как и у всех. Любовь родителя к ребенку и ребенка к родителю. Любовь между супругами. Они любили друг друга и теперь погружены в горе. Они страдают.

– Как и мы, – произнес Дункан, засовывая руки в карманы и поднимая лицо к небу. – Петре нравится убивать. Я видел это в ее глазах. Когда она… убила Дензела.

– Ей доставляет удовольствие причинять другим боль. Теперь я лучше понимаю это чувство. Потому что и сама ощутила радость, когда ударила Эрика мечом. Пусть всего на мгновение. Надеюсь никогда больше не испытать подобного.

– Я понимаю, – пробормотал Дункан. – Правда, я понимаю.

– Мы оба жаждали возмездия и позволили воцариться хаосу. Да, люди сражались, но без системы, без стратегии. Этого не повторится. В следующий раз у нас будет больше воинов, и мы будем направлять их, как настоящие лидеры. Не позволим эмоциям взять верх. – Фэллон помолчала, но наконец призналась в том, что ее беспокоило: – Я всех подвела.

– Хрень собачья!

– Подвела, – возразила она, вспоминая недавнее сражение, и рассеянно потеребила браслет на руке, в которой держала меч. – Потому что поддалась ярости. Потому что хотела убить Эрика. Это удалось, но я забыла о стратегии и тактике.

– Не до конца.

– Вначале гнев полностью ослепил меня. Ты прикрыл мою спину. Спасибо.

– Думаю, мы в расчете.

– Как твой бок? – спросила Фэллон, а получив в ответ лишь безразличное пожатие плечами, нетерпеливо скомандовала: – Подними рубашку.

– Все в порядке. Или ты просто хочешь посмотреть на меня без одежды? Раз уж я видел тебя?

– Не будь придурком, – проворчала она и прижала ладонь к коже Дункана. – Ожог до сих пор не зажил. – Фэллон принялась остужать внутренний жар. Медленно. Слой за слоем, как показывала мама. – Вот так. А Тоня…

– Боже, мне это нужно, – прошептал Дункан, хватая Фэллон за запястье, резко притягивая к себе и впиваясь в ее губы поцелуем.