Так или иначе, но Трюггви походил в походы и выпытывать информацию умел. Через его руки прошел не один священник, не выдержавший ласк и рассказавший все, что знает о спрятанных ценностях. Так что Трюггви достаточно легко смял волю этих подельников купца, и они запели как соловьи, наперебой рассказывая о том, что им известно. И там было такое…

Ярослав сидел, чуть покачиваясь на лавочке, и со стеклянным взглядом слушал этих болезных. А они вещали… вещали… вещали…

Оказалось, что к Гнезду, как наш герой и подозревал, стали присматриваться хазары. Причем сразу, как Ярослав начал плавить тигельную сталь в персидских печах. Они той технологии не знали, но слышали о ней. И активизировались совершенно. Поначалу просто пытаясь узнать, что да как. А потом, по мере накопления силы у Гнезда, начали вставлять палки в колеса. Ведь хватало старейшин, что лояльно относились к ним. В том числе и сидя на их регулярных подарках. Так-то мелочи, а не дары, но, учитывая бедность местных, – весьма существенные подношения для получателей.

Конунг слушал… и медленно зверел…

Мозаика того дурдома, что творилась в Гнезде, собиралась в единую картину. Многое встало на свое место. Мутные моменты стали понятными. Стало ясно, почему старейшины так методично сливали всего его инициативы и уступали только под давлением чрезвычайных обстоятельств. В основном. Не все старейшины, но их большинство. Этому хороший персидский кинжал. Тому золотой перстень. А тут отрез хорошего шелка из самой державы Тан[37].

В ходе обыска усадьбы нашли много чего интересного. В том числе и несколько крытых корзинок с крышками, в которых сидели крупные черные скорпионы. Их яд-то и использовали для отравления того ножа, которым ударили конунга. В вино его добавлять не стали. Посчитали, что парень получил благословение Богово и для него теперь скорпионы не опасны…

Ярослав услышал шум и вышел из усадьбы в мрачном настроении. И только для того, чтобы встретить толпу жителей, которую привели старейшины. С напряженными такими, сложными лицами.

– Ты почто беззаконие творишь? – воскликнул с легким переходом на фальцет один из них.

Конунг посмотрел на него очень тяжелым взглядом. Отчего тот чуть поежился и подался назад.

– Сам расскажешь или этих вывести?

– Что? О чем? Я тебя не понимаю? – замельтешил этот старейшина.

– О том, как крепость мешал строить, прислушиваясь к советам хазар и принимая от них подарки? О том, как покрывал покушение на меня с той отравой? О том, как сейчас привел людей, наврав им с три короба, чтобы защитить свою задницу? Мне эти подельники хазарского купца многое рассказали.

– О чем ты говоришь?! – взвился этот старейшина. Но тут же резко вздрогнул. Захрипел. И подался вперед, соскальзывая с ножа.

– Мерзавец! – веско произнес другой старейшина, также по уши замаранный в этом деле. Он-то и всадил бедолаге нож под лопатку. И выразительно так посмотрел на Ярослава.

Тот мрачно усмехнулся и едва заметно кивнул. Устраивать разборки и кровавую чистку сейчас было не в его интересах. А вот поставить старейшин в сложное положение и вынудить сотрудничать – да, это хорошо.