Снова повернулась к окну и с улыбкой помахала проезжающей мимо машины. Сквозь тонированные стёкла я не могла видеть, поднял ли руку муж, но было приятно думать, что он ответил.

— Чем так приятно пахнет? О, мамочка пирожков с утра напекла. Как мило!

При звуке нарочито весёлого голоса Ромы, я вздрогнула и уже привычно подобралась в напряжённую пружину. Ещё один повод чаще быть рядом с Багратом — его вредный и язвительный сын. Рома не пропускал ни единой возможности, чтобы не кольнуть и не унизить меня. Так случилось и в это утро. Выпрямив спину, я приготовилась к очередной битве и медленно развернулась.

Роман стоял, привалившись к косяку. Как обычно, на нём были лишь короткие домашние шорты. Хотелось отвернуться и не видеть ни развитых плеч, ни бугрящихся под смуглой кожей мышц, но я осадила себя. Того он и добивается, расхаживая по дому полуголым. При отце он так не себя не ведёт.

— Доброе утро, — спокойно проговорила я. — Чай будешь? Я заварила, как ты любишь, покрепче.

— Спасибо, мамочка, не рискну здоровьем, — ухмыльнулся он и мазнул взглядом по недопитому кофе. — Твой муж тоже, вижу, не притронулся к завтраку. Но ты не расстраивайся, ещё научишься готовить.

— Рома, — раздался заискивающий женский голосок, — я тебя хочу… — Девушка вошла на кухню и при виде меня слегка поперхнулась: — Ты же сказал, в доме никого нет.

— Считай, что никого, — рассматривая меня, хмыкнул он. — Так ты хочешь, Алла? Как сильно? Трахнуть тебя прямо здесь и сейчас?

Девушка замялась и, бросая на меня смущённые взгляды, пробормотала:

— Хотела тебя спросить…

Что именно её интересовало, мне было не суждено узнать. Рома перехватил её за талию и, рывком развернув к себе лицом, засунул руку под мужскую майку, надетую на обнажённое тело девушки. Алла ахнула и покачнулась от его откровенной ласки. Парень же не отрывал от меня пристального взгляда.

Ощущая, как щёки опалило жаром, я резко отвернулась и холодно проговорила:

— Думаю, вам лучше вернуться в спальню.

— А ты не думай, — услышала я хриплый мужской голос, а затем звон посуды. Развернулась, и от увиденного сердце ёкнуло. Булочки рассыпались по полу, а на столе лежала девушка. Рома рывком разодрал майку, оставив её обнажённой. — Можешь смотреть, мамочка, если хочешь, — преодолевая несильное сопротивление Аллы, рывком раздвинул её ноги и пристроился между ними. При этом буравя меня горящим взглядом: — Может, научишься не только готовить.

Понимая, что они сейчас займутся сексом, и моё присутствие вовсе не помеха, я бросилась к выходу, выскочила с кухни и побежала к себе. А в спину летели крики Аллы.

Роман

Я крепко схватил за бедра Аллу и трахал ее, как заводной, стискивая зубы и гипнотизируя ее огромные сиськи, которые тряслись в такт моим движениям.

Я не просто злился, в меня вселился демон. Видеть, как Милена улыбается отцу, старается ради него, встает рано, печет эти чертовы булочки, щебечет на кухне и машет ему в окно, было пыткой.

Моя жизнь превратилась в ад, но мучиться в одиночестве я не собирался. Утяну мамочку за собой.

Я криво усмехнулся, вспомнив лицо Милены: эти красные щечки, огромные глаза, в которых плескались ненависть и стыд, но сильнее всего меня привлекали пухлые губы без помады. Черт, как же мне хотелось впиться в них, насладиться сладостью…