— Зачем вы отшлепали бедную миссис Чериот? — спросил Гиллель.

— Это была игра.

— Нам в школе рассказывали о жестоком обращении. Это было жестокое обращение? Надо позвонить, они оставили свой телефон.

— Нет, мой мальчик. Это была такая вещь, которой мы хотели оба.

— Поиграть в порку?

— Да. Это такая особенная порка. От нее не больно. От нее хорошо.

— Да? А вот моего приятеля Льюиса отец выпорол, и он говорит, что это очень даже больно.

— Это разные вещи. Когда взрослые устраивают друг другу порку, они сначала договариваются, чтобы оба были согласны.

— А-а, — сказал Гиллель. — То есть вы что, спросили у миссис Чериот: «Скажите-ка, миссис Чериот, вас не затруднит, если я спущу с вас штанишки и выпорю», а она ответила: «Нисколько»?

— Вроде того.

— По-моему, это странно.

— Знаешь, мой мальчик, взрослые вообще люди странные.

— Я заметил.

— Нет, я хочу сказать, еще более странные, чем ты можешь себе представить.

— И вы тоже?

— И я тоже.

— Знаете, я понял, о чем вы. Друзьям моих родителей пришлось развестись. Они у нас однажды ужинали, а через неделю жена пришла к нам ночевать. Она все время говорила про мужа запретными словами. Он что-то такое делал с няней их детей.

— Иногда мужчины так делают.

— Почему?

— По целой куче причин. Чтобы чувствовать себя лучше, чтобы чувствовать себя сильнее. Или чувствовать себя моложе. Или чтобы утолить свои влечения.

— А влечение — это что?

— Это что-то такое, что вырывается из нас, а почему, мы и сами толком не знаем. Тогда голова перестает думать, тело творит неизвестно что, а мы потом раскаиваемся.

— Я на днях нашел за кроватью кулек конфет. Моих любимых конфет. Но мама не велела их трогать, потому что скоро ужин, а я не удержался и съел, ведь это были мои любимые конфеты, а потом раскаивался, потому что живот раздуло и мне не хотелось есть ужин, который приготовила мама. Это влечение, да?

— Примерно так, да.

— А почему вы играете в порку с миссис Чериот? Вы больше не любите свою жену, как было у друзей моих родителей?

— Наоборот, я люблю жену. Я бесконечно ее люблю.

— Но тогда вы должны устраивать любовную порку ей!

— Она не хочет. Знаешь, иногда у мужчин есть свои потребности, и им надо их удовлетворять. Это вовсе не значит, что они не любят своих жен. Для меня запираться в редакции с миссис Чериот — это способ оставаться с моей женой. И я люблю жену. Мне не хочется ее огорчать. А если она об этом узнает, то огорчится. Понимаешь? Уверен, что понимаешь.

— Да я-то понимаю. Но вы ведь начальник миссис Чериот, из-за этого точно поднимется жуткий шум. И потом, думаю, родителям вряд ли понравится, что стулья, на которых их дети сидят в классе, используют, чтобы укладывать на них учительницу с голым задом и…

— Так! — оборвал его Хеннингс. — Понятно! Чего ты хочешь?

— Я хочу бесплатное место в школе для моего друга Вуди.

— Ты рехнулся! Ты что, считаешь, я могу просто так вынуть из шляпы двадцать тысяч долларов?

— Вы распоряжаетесь бюджетом школы. Не сомневаюсь, что вы сумеете все уладить. Надо всего лишь поставить в классе лишний стул. Ничего сложного. А потом вы будете по-прежнему любить жену и задавать порки миссис Чериот.