Тетя Анита, узнав от Хеннингса, какой рассказ написал Гиллель, совершенно растерялась. Она уже перестала понимать, то ли Гиллель невинная жертва, то ли он расплачивается за свои провокации; она знала, что порой его тон может раздражать или выглядеть наглостью. Он схватывал быстрее других, во всем опережал своих ровесников; на уроке ему быстро становилось скучно и не сиделось на месте. Остальным детям это действовало на нервы. Что, если Хеннингс прав и Гиллель — просто жертва озорства, причиной которого был он сам? И она говорила мужу:
— Если все ополчаются на одного, то, наверно, такой человек не слишком вежливо себя ведет, верно?
Она решила объяснить одноклассникам Гиллеля, что такое школьный харрасмент: иногда человек настраивает всех против себя просто потому, что слишком хочет влиться в класс. Она обошла все дома в Оук-Парке, поговорила с родителями и долго втолковывала детям: «Иногда думаешь, что озорство — это просто игра, и не понимаешь, сколько зла причиняешь своему товарищу». Примерно так она беседовала с мистером и миссис Реддан, родителями маленького Винсента, он же Хряк. Редданы жили в роскошном доме неподалеку от Балтиморов. Хряк внимательно выслушал тетю Аниту и, едва она умолкла, разразился немыслимыми рыданиями:
— Почему мой друг Гиллель не сказал, что чувствует себя в школе изгоем, это же просто ужасно! Мы все его так любим, не понимаю, почему он нас сторонится.
Тетя Анита объяснила, что Гиллель немножко другой, чем все; тот, икнув, высморкался и, в порядке вишенки на торте, торжественно пригласил Гиллеля в следующую субботу на свой день рождения.
На пресловутом детском празднике, не успели старшие Редданы отвернуться, как Гиллелю вывернули руку, заставили его поцеловать и понюхать под хвостом у домашней собаки, а потом вымазали ему лицо глазурью именинного торта и сбросили прямо в одежде в бассейн. Услышав плеск и смех детей, прибежала миссис Реддан и отругала Гиллеля за то, что он полез купаться без разрешения; потом она обнаружила порушенный «наполеон». Ее сынок, плача, сказал, что Гиллель хотел съесть торт один, еще до того, как задуют свечи, и она позвонила тете Аните и велела немедленно забирать своего ребенка. Подъехав к воротам Редданов, тетя Анита обнаружила мамашу, крепко держащую Гиллеля за плечо, а рядом с ней — заплаканного Хряка, в своем репертуаре: он хныкал, что Гиллель испортил ему весь праздник. На обратном пути тетя Анита, неодобрительно глядя на сына, вздыхала:
— Ну почему ты вечно высовываешься, Гиллель? Разве тебе не хочется завести добрых приятелей?
В отместку Гиллель написал новый рассказ. На сей раз он не стал связываться со школьной газетой. Он решил сам напечатать и ксерокопировать текст. В день, когда газета вышла, он собрал ее официальные экземпляры на рекламных стойках и положил вместо них собственное творение. Миссис Чериот, обнаружив подмену, бросилась в кабинет директора Хеннингса и шлепнула ему на стол целую пачку памфлетов — все, что сумела найти: «Фрэнк, Фрэнк! Посмотри, что опять натворил Гиллель Гольдман! Издал пиратскую газету с ужасным рассказом!» Хеннингс схватил один экземпляр, прочел, чуть не задохнулся и немедленно вызвал к себе дядю Сола, тетю Аниту и Гиллеля.