— Вы уверены? — настойчиво переспросил он с любопытством в голосе.

— Совершенно. Ничего особенного, просто я работаю.

Вдруг он увидел за моей спиной Дюка: пес проснулся и решил посмотреть, что происходит. Лео вытаращил глаза:

— Маркус, откуда у вас этот пес?

Я смущенно потупился:

— Я его одолжил.

— Вы его — что?

Я знаком пригласил его войти и быстро закрыл дверь. Никто не должен был видеть собаку у меня дома.

— Мне хотелось повидаться с Александрой, — объяснил я. — Я увидел, как пес вылез за ограду, и решил забрать его к себе, днем подержать тут, а вечером привезти обратно и сказать, что он сам ко мне пришел.

— Вы с ума сбрендили, мой бедный друг. Это же кража, самая настоящая.

— Это заем, я не собираюсь оставлять его себе. Он мне нужен всего на несколько часов.

Лео направился на кухню, взял себе без спросу бутылку воды из холодильника и уселся у барной стойки. Он был в восторге: какой богатый событиями день! И предложил мне с сияющим видом:

— А не поиграть ли нам в шахматы для начала? Чтобы вы расслабились.

— Нет, Лео, я правда сейчас занят.

Он помрачнел и снова заговорил о собаке, шумно лакавшей воду из кастрюли на полу.

— Ну так объясните мне, Маркус, зачем вам пес?

— Чтобы у меня был предлог еще раз повидаться с Александрой.

— Это-то я понял. Но зачем вам предлог? Вы что, не можете зайти к ней просто так, поздороваться, как цивилизованный человек, а не воровать ее собаку?

— Она просила больше не появляться.

— Почему она с вами так?

— Потому что я ее бросил. Восемь лет назад.

— Черт. В самом деле, не слишком любезно с вашей стороны. Вы ее разлюбили?

— Наоборот.

— Но вы же ее бросили.

— Да.

— Тогда почему?

— Из-за Драмы.

— Какой такой Драмы?

— Это долгая история.

Балтимор, 1990-е годы

Счастье от встречи с Гольдманами-из-Балтимора омрачалось только дважды в год, когда обе наши семьи собирались вместе: на День благодарения у Балтиморов и на зимних каникулах, которые мы проводили у дедушки с бабушкой во Флориде, в Майами. По мне, так эти семейные встречи больше походили на футбольный матч. На одной половине поля Монклеры, на другой Балтиморы, а в центре арбитры, старшие Гольдманы, подсчитывают очки.

День благодарения был у Балтиморов ежегодным священным обрядом. Вся семья собиралась в их необъятном роскошном доме в Оук-Парке, и все проходило идеально, от начала до конца. Я, к своей величайшей радости, спал в комнате Гиллеля, а Вуди, чтобы не разлучаться с нами даже во сне, перетаскивал к нам свой матрас из соседней спальни. Мои родители занимали одну из гостевых комнат с ванной, а бабушка с дедушкой — другую.

Встречал бабушку с дедушкой в аэропорту дядя Сол, и первые полчаса после их приезда в Балтимор разговор вертелся вокруг того, какая у него удобная машина.

— Это надо видеть! — восклицала бабушка. — Просто потрясающе! Есть куда деть ноги, бывает же такое! Помню, когда я села в твою машину, Натан [мой отец], я себе сказала: все, это в первый и последний раз! А грязно-то как, господи! Неужто так трудно пройтись пылесосом? А вот у Сола она как новенькая. Кожа на сиденьях в идеальном состоянии, чувствуется, что за ней ухаживают.