Мы сидели с сигарами и бренди в роскошной гостиной, отделенной от главной обеденной залы небольшим коридором. Сначала там собралась небольшая компания: я, Эхренцвейг и еще с десяток человек, несомненно главные шишки всей организации. Затем все удалились словно по сигналу, и Эхренцвейг сказал:

– Вы, вероятно, задаетесь вопросом, что все это может означать лично для вас, мистер Далтон.

– Этот вопрос и впрямь приходил мне в голову, – признался я.

– Если я правильно понял ваш характер, – сказал Эхренцвейг, – то вы должны любить деньги. Или я заблуждаюсь?

– Отнюдь. Я готов к речам искренним и жизни высокой.

– Прекрасно. Мы можем дать вам и то и другое.

– Кстати, о высокой жизни, – сказал я, понизив голос. – Как это будет выражаться: в виде наличности для кесаря или мне воздастся духовными почестями?

Эхренцвейг улыбнулся:

– Нам очень хорошо известно, что вы неверующий. Это прекрасно. Вам и не нужно быть фанатиком. Вы ведь не испытаете душевный дискомфорт, узнав, что мы собираемся использовать вас в качестве жупела?

– Нет, если он будет начинен деньгами.

– Превосходно! Я ценю вашу откровенность.

– В таком случае вы не будете возражать, если я скажу, что считаю вашу религию Эрикса чушью собачьей, если говорить откровенно?

– Абсолютно не возражаю. В наше время, мистер Далтон, суть религии проявляется в том, как она действует, а не в том, что она обещает. А в такой религии, как наша, отсутствуют какие бы то ни было моральные или этические постулаты. Подобные материи не имеют ничего общего с божеством, подобным нашему. Эрикса, которого некоторые называют Великим Сатаной, меньше всего заботит добро и зло. Он здесь лишь для одной-единственной вещи.

– Какой же именно?

– Это станет очевидно для вас в свое время, – сказал Эхренцвейг. – Я предвижу, что вы еще станете верующим. И мне будет жаль, ибо мы потеряем в своих рядах веселого и циничного жулика.

– Лесть утомляет, – сказал я, – если она не подкреплена ощутимой суммой денег. Не беспокойтесь насчет обеспечения меня танцующими девицами. Я сам позабочусь о деталях подобного рода.

– Деньги, – сказал Эхренцвейг. – Как вы поразительно точны в определениях. Но я ожидал подобного поворота.

Эхренцвейг вынул из внутреннего кармана бумажник и отсчитал десять тысячедолларовых банкнот. Пошуршал ими и вручил мне.

– Вы предполагаете ограничиться этим?

– Разумеется, нет. Это просто небольшая сумма на карманные расходы. Мы собираемся платить вам гораздо больше, мистер Далтон.

– А что я должен делать за это?

– Просто разговаривать с людьми.

– Вы хотите сказать, читать лекции?

– Называйте это как вам угодно.

– Что вы хотите, чтобы я им говорил?

– Что пожелаете. Можете говорить о том, как обнаружили Эрикс. Но не обязательно привязываться к этому событию. Рассказывайте о себе. О своей жизни. О своей точке зрения на жизнь.

– Почему вы думаете, что кого-то заинтересует моя жизнь?

– Что бы вы ни сказали, все будет представлять интерес. В нашей религии, мистер Далтон, вы занимаете весьма значительное место.

– Я говорил вам, что не религиозен.

– Значительные фигуры во многих религиях сами по себе не религиозны. Верующие идут вслед за интерпретаторами. Но те, кто стоял у истоков, не всегда религиозны. Зачастую как раз наоборот.