— Дочь великого князя Ярослава Мудрого, в крещении княжна Анастасия, подойди ко мне степенно и все, что увидишь в глубинах вод, не отрицай.

Нехотя поднявшись с травы, Анна спускалась к пруду медленно, думая при этом, что неугомонная Настена увидела какую-нибудь ракушку.

— Ну что там? — спросила княжна, склоняясь к игравшей золотыми бликами воде.

И обомлела. Хотела что-то крикнуть Настене, но язык не слушался. В водной глади она увидела свое отражение, но там стояла во весь рост не Анна-отроковица, а молодая красивая женщина в пурпурной мантии и с королевским венцом на голове. По телу Анны пробежал трепет. Она зажмурилась, надеясь, что видение исчезнет. Ан нет, когда открыла глаза, то узрела другие образы. Впереди нее стояли два мальчика и красивая девочка, а справа от Анны, судя по обличью, возвышался король. Да так оно и было, потому как он держал золотую корону в руках, которую и надел. Анна отступила от воды, строго посмотрела на «куролесицу».

— Откуда сие и что это? — спросила княжна. На ее лице вместо радости и удивления отразилось недоумение и страх.

Настена же беззаботно и весело засмеялась:

— Господи, да утихомирься же! Просто мы заглянули за окоем. И все, что ты видела, это твое, чего не миновать. — Настена усадила Анну на траву и погладила ее по спине. — Тебе бы радоваться, а ты…

— Но там я увидела королевскую семью! Почему?

— Так и будет. — И хотя Настена говорила весело, но зеленые глаза ее были строгие и словно повелевали Анне поверить во все, что та увидела. — Так все и будет, Анастасия, — повторила Настена, выделив имя Анны в крещении.

Однако дух Анны сопротивлялся. В груди у нее звенело: «Того не может быть! Того никогда не будет!» И она крикнула:

— Ой, куролесица, я бы отлупила тебя за худые вольности!

Глаза Настены оставались пронзительными, но она продолжала весело пояснять:

— Полно, Аннушка, я ведь не по своей воле заглядывала за твой окоем. Я еще не знаю, в какой державе ты будешь королевой, но быть тебе ею неизбежно, как то, что завтра наступит новый день.

— Ты меня пугаешь!

— Ой, Ярославна, ты не из пугливых.

— Да уж подальше бы держаться не мешало, — с грустью твердила Анна.

— И этого не делай. Нам с тобой идти по жизни до исхода.

Подруги посидели молча. Настена прижалась к плечу Анны, и княжна успокоилась, миролюбиво сказала:

— Ладно, чему быть, того не миновать.

— Ты становишься мудрой, — засмеялась Настена, освободившись наконец от нервного напряжения.

Она встала, подала руку Анне:

— Пора и нам. Солнышко спать отправляется.

Настена и Анна покидали берег пруда задумчивые. Судьбоносица была довольна тем, что открыла Анне ее будущее. Княжна, однако, досадовала, потому что в ее беззаботный отроческий мир влилось нечто новое и вовсе не желанное.

Наутро селяне провожали княжну Анну в Киев. Настена стояла рядом с тиуном Данилой и священниками Афиногеном и Илларионом, за ними стояли бабки Настены, а сбоку справа, слева — все берестовские. Анна уже простилась с Настеной, проговорила:

— Жди гонца, примчит за тобой. — Но Анне показалось, что Настена не слышит ее, и лица не поднимала, смотрела в землю. — Я же сказала: жди гонца! — повторила громко Анна и хотела было уйти, но поняла, что не сможет. Боль в груди разлилась, на глаза навернулись слезы, рука сама потянулась к Настене, ухватилась за запястье ее руки, слова нужные пришли: — Батюшка Данила, батюшка Афиноген, именем великого князя, моего батюшки, быть отныне Настене неразлучно со мной! И не судите нас.