— Сюрприз? — переспросил я, стараясь, чтобы тревога не звучала в голосе слишком отчетливо.

Эмберли кивнула.

— Увидите сами, — радостно заявила она.

Глава пятая

Через некоторое время мы остановились возле тяжелой железной двери, подобной многим другим, мимо которых мы прошли, удаляясь от места засады. Симеон тут же распластался по стене, как будто ожидал еще одной атаки. Он переводил лихорадочный взгляд вперед и назад по ходу туннеля, напряженно ловя намек на движение, которым неприятель мог выдать себя, и я в первый раз заметил, что его бледное лицо и руки покрыты шрамами, судя по рубцовой ткани старыми. Симеон был вооружен дробовиком, — наверное, потому, что бессмысленно было предъявлять ему какие-либо требования по точности стрельбы. Он держал дробовик прижатым к телу, но в постоянной готовности применить без размышлений.

Каждый раз, когда он переводил взгляд с одного конца туннеля на другой и скользил взглядом этим по мне, он чуть вздрагивал — что, как вы должны понять, я не находил успокаивающим, учитывая его психическое состояние и сам факт вооруженности. Когда я поделился этим наблюдением с Эмберли, она только покачала головой.

— Дело не в тебе, — сказала она, нажимая на дверь. Металл немного прогнулся, но не сдвинулся с места, и она сделала шаг назад, с раздражением выдыхая. — В твоей форме.

Я счел это хорошим объяснением, потому как именно полковой комиссар должен был для начала сослать Симеона в тот ад, которым являлись штрафные легионы.

— Чем он провинился? — спросил я, невольно заинтересованный, и Эмберли снова пожала плечами, заставив подвывать сервомоторы, к чему я уже начинал привыкать.

— Сломался в тяжелой обстановке. Приказал расстрелять целый взвод за то, что не поприветствовали должным образом вышестоящего офицера во время вражеского артиллерийского обстрела, и сам застрелил семерых солдат из личного оружия, прежде чем его сумели свалить с ног. Трагично.

— Такое случается. — Я тоже пожал плечами. — Некоторые молодые офицеры не могут выдержать того давления, которое оказывает на них битва. Именно поэтому за ними стоят комиссары.

— Так он и был комиссаром, — отозвалась Эмберли, и я глянул на этого жалкого грешника со смесью ужаса и жалости.

Иногда приходится слышать истории о тех, кто принадлежал к Комиссариату, но в результате оказался на самом дне и ниже, но никто не придает им большого значения — и в тот раз впервые я увидел одного из своих соратников опустившимся до такого состояния. Впрочем, на мрачные размышления у меня оказалось не очень много времени.

— Позвольте. — Янбель мягко проскользнул мимо меня на маленьких колесиках своих аугметических ног и принялся производить какие-то сложные манипуляции своими механодендритами с одной из кабельных коробок, в то время как его обычные руки были заняты небольшой ароматической курильницей и, к моему удивлению, глопом из зеленоватой сои, который он, очевидно, выклянчил у Юргена. Поймав мой взгляд, он только пожал плечами. — С того времени, как мы позавтракали, прошло немало времени.

Объяснение это прозвучало не вполне членораздельно.