Я, по своей греховной природе, то была равнодушной, а то и осуждала старца, прислушиваясь к чужим мнениям. Отец Гавриил, конечно же, всё хорошо знал, но всегда прощал. Я чувствовала его любовь, мне было легко прийти к нему и попросить прощения. И я знала, что он уже простил прежде, чем я его об этом попросила. Ленивая и нерадивая, я и сейчас, когда старца уже нет с нами, не оказываю ему должной любви, мало молюсь о нём, но точно знаю, что он и это прощает и помогает мне.

Мне особенно запомнилась моя первая Пасха в Самтаврийском монастыре. Приближался двенадцатый час, все волновались, суетились, распределяли, кому нести иконы, хоругви, кому звонить в колокола. Мы так увлеклись праздничными хлопотами, что, кажется, забыли о главном. В это время, как ветер, в алтарь ворвался отец Гавриил, во весь голос радостно восклицая: «Христос Воскресе!» И он зажёг огонь такой радости, что все мы возликовали о воскресшем Христе, а все суетные хлопоты управились сами собой.

В самые тяжёлые минуты старец Гавриил сочувствовал и покрывал наши немощи своей любовью. Он никогда не был равнодушным к человеческому горю.

До 9–го апреля 1989 года[30] и последующих событий мы жили привычно беззаботно. Старец, провидя беду, однажды ночью стал звонить в колокол и кричать: «Просыпайтесь! Вся Грузия тонет в крови!» Тогда мы ничего не поняли — и старец остался один на один со своей болью.

Порой меня охватывало отчаяние. Однажды я спросила: «Отец Гавриил, Грузия погибает?!» А он с просветлённым лицом сказал: «Не погибает — спасение Грузии начинается».

У старца Гавриила был безграничный дар любви — он притягивал к себе так много разных людей, верующих и неверующих, приводил их к Богу, воцерковлял, укреплял в вере.

С особенным вниманием и теплотой относился он к нуждающимся, страждущим и обиженным, мог часами их слушать и утешать.

К сожалению, мы не всегда могли его понять — к этому мы не были готовы. Время идёт, и я всё больше убеждаюсь в том, что он один из великих подвижников, посвятивших всю свою жизнь Господу нашему Иисусу Христу.

Впервые я увидела отца Гавриила в 1986 году в Сионском кафедральном соборе в Тбилиси. Вёл он себя необычно: во время литургии во весь голос кричал. Я наблюдала издалека, не осмеливаясь подойти ближе. Выйдя из храма, я увидела, как он пал в ноги Патриарху и просил прощения. С тех пор его образ запечатлелся в моей памяти.

Через два года я встретила его уже в Самтаврийском монастыре, где была новоначальной послушницей. Однажды, услышав его громкий голос, быстро побежала ему навстречу и оказалась прямо перед ним. От страха я остолбенела: было такое чувство, будто передо мной стоял не земной человек, а небожитель. Какая‑то сила, как электрический ток, пронзила меня. «Слышал, что к нам любовь пришла», — ласковым голосом сказал он, потом, обернувшись к послушнице Нино (нынешней игуменье Мариам) и указав на неё, сказал: «Через двенадцать лет станешь игуменьей».

Когда старец пришёл в монастырь, для жилища себе он выбрал маленький деревянный курятник, хотя была поздняя холодная осень. «Здесь будет жить монах Гавриил, и никто не посмеет войти сюда», — объявил он всем. Я и Мариам всё‑таки осмелились убрать его жилище, потому что оно было в помёте. Во время уборки неожиданно зашёл старец, Мы думали, что нашим поведением прогневали его, но оказалось наоборот, он нас благословил.