Около полуночи тощий малый в квадратных очках появился и уселся на привычном месте – за столиком номер три.
На сцене Эрин отплясывала так, что небу становилось жарко.
«Кое в чем ты не права, – подумал про себя Шэд. – Уж я-то вижу твои глаза, детка. Каждый вечер. И они у тебя зеленые, это уж точно».
Глава 2
Малкольм Б. Молдовски не слишком затруднял себя выбором выражений, в глаза охарактеризовав конгрессмена Соединенных Штатов Дэйва Дилбека как «дерьмоголового идиота с мандатом в кармане».
Дилбек, памятуя о влиянии, связях и возможностях Молдовски, безропотно проглотил это живописное определение, пробормотав только:
– Мне очень жаль, Малкольм...
Меряя шагами кабинет конгрессмена, Молдовски останавливал холодный, исполненный презрения взгляд на украшавших стены дипломах, табличках и прочих свидетельствах, напоминавших о тех или иных моментах долгой и отнюдь не головокружительной политической карьеры Дилбека.
– Ну и заварил ты кашу, – сказал он наконец. – Не знаю, удастся ли ее расхлебать.
Молдовски был мастером высочайшего класса по улаживанию различных щекотливых дел, хотя в его декларациях о доходах, регулярно представляемых в налоговую инспекцию, значился совсем иной род деятельности.
– Да нет, никаких проблем не будет, – возразил Дилбек. – Мы ведь убрались до появления полиции.
Малкольму Молдовски не повезло – можно сказать, крупно не повезло – в смысле роста, но он компенсировал недостающие футы и дюймы тем, что одевался, как член какой-нибудь королевской семьи, и щедро поливался дорогим одеколоном. Его потрясающий гардероб и всегда исходившие от него экзотические ароматы производили на окружающих такое впечатление, что запросто могли отвлечь внимание собеседника от того, что в этот момент говорил Молди. А между тем Молди никогда не тратил кислород на произнесение лишних или маловажных слов.
– Ты слушаешь меня? – спросил он Дилбека.
– Конечно. Ты сказал, что проблема есть, и немалая. А я сказал, что не вижу никакой проблемы.
Верхняя губа Молдовски приподнялась и изогнулась в презрительной усмешке, обнажив зубы, мелкие и острые, как у небольшой обезьяны. Подойдя ближе к Дилбеку, он спросил в упор:
– А тебе говорит о чем-нибудь имя Гэри Харт? Или, может быть, черт тебя побери, устроить тебе курс освежения памяти?
– Но то была совсем другая история!
– Да уж, действительно. Из-за мистера Харта никто не попадал в больницу.
Сверля конгрессмена глазами, Молди придвинулся почти вплотную – так, что Дилбеку стало жарко. Кроме того, его обдала такая волна смеси резкого запаха мяты от дыхания Молди и итальянского мускуса, вполне пригодного для того, чтобы выкуривать из жилища термитов, что конгрессмен одним прыжком вскочил на ноги. Ему было легче говорить, обращаясь к макушке Молди, чем глядя ему в глаза.
– Ничего подобного больше не случится, слово даю, – заверил он.
– Да что ты говоришь!
От издевательской интонации Молди конгрессмена так и передернуло.
– Я тут попытался разобраться в своей душе... – начал он.
Молдовски немного отступил назад, так что Дилбек мог видеть его лицо.