Узнав, что Эрин ждет ребенка, Дэррелл поклялся ей, что отныне все будет иначе. Он перестал принимать наркотики, вывез из гаража все хранившееся там краденое добро и устроился на работу в конторе агента по продаже автомобилей «крайслер» в качестве продавца средств защиты от ржавчины. Словом, Дэррелл Грант стал другим человеком. Но хватило его только на месяц. Как-то в четверг, возвратившись домой с работы, Эрин застала мужа за любопытным занятием: посреди комнаты стояло детское инвалидное кресло, а Дэррелл, вооружившись молотком и зубилом, сбивал с него серийные номера. Разъяренный тем, что его застукали, он влепил жене пару крепких оплеух. Однако долго торжествовать победу ему не пришлось: вцепившись в горло благоверного, Эрин повалила его на пол и обрушила на его мужское достоинство первое, что попалось под руку (а предметом этим оказалась швабра). То было первое знакомство Дэррелла с этой стороной темперамента жены, и оно получилось достаточно впечатляющим. С того дня Дэррелл ни разу не осмелился поднять руку на Эрин, но в отместку, давая выход своим чувствам, принялся разрушать и уничтожать все, что было дорого ей: предметы искусства, мебель, альбомы с фотографиями, ее любимые платья. К моменту рождения Анджелы супругов уже не связывало ничто, кроме официальных уз, и пути назад не было.

Эрин не мучилась угрызениями совести. Жизнь преподала ей урок, и она усвоила его. Теперь ее единственный целью стало вернуть Анджелу.

Сидя в машине рядом с Шэдом, Эрин изложила ему свой план.

– Так что – это вроде как ловушка? – спросил он.

– Вот именно.

– Но он же не собирается тащить туда никаких колясок для бедняков.

– Конечно, нет. Как раз наоборот: он постарается вытащить их оттуда.

Шэд выплюнул в окно отработанную жевательную резинку.

– И ты вышла замуж за этого сукина сына?

– Увы, от ошибок никто не избавлен.

– До чего же противно, когда эта чертова любовь вдруг вцепляется в тебя и начинает жалить, как змея! – философски заметил Шэд. – А ведь так оно и бывает, честное слово. Всю дорогу так.

Эрин показала ему фотографии изуродованных игрушек в спальне Анджелы.

– Господи Боже! – вырвалось у Шэда.

– Единственное, что меня волнует, – это моя дочь, и иду я на все это только ради нее, – сказала Эрин.

Помолчав некоторое время, Шэд спросил, довольна ли она своим адвокатом.

– А я вот нет, – пожаловался он в ответ на ее «да». – Мне все время приходится накручивать его.

– Мой-то в порядке, – повторила Эрин. – Тут сама система такова, что просто наводит тоску.

– Расскажи-ка, расскажи! – Шэд был рад, что может поговорить с ней на эту тему; он чувствовал, что оба они – соратники в одной и той же общей битве. – Если на свете есть такая вещь, как настоящая справедливость, – прибавил он, – то ты получишь назад свою малявку, а я заделаюсь богачом из-за моего покойничка-таракана.

– Хорошо бы, – тихо проговорила Эрин.

Их машина стояла в самом дальнем, самом темном углу автомобильной стоянки торговой зоны Окленд-Парк. Адрес, названный Эрин Дэрреллу, принадлежал обанкротившемуся магазинчику видеотоваров, расположенному через площадь от автостоянки. В его витрине еще болталось несколько рекламных плакатов; на одном из них – насколько могла разглядеть Эрин на таком расстоянии – красовалось сильно увеличенное подобие Арнольда Шварценеггера в темных солнечных очках.