Он самый читаемый среди простой неискушенной публики. Популярным его здесь делает непритязательность и отсутствие «больших серьезных материй» — в пользу момента чистой увлекательности. И это-то и делает его некрупным, невыдающимся писателем. Для этого в его книгах не хватает особого глубокомыслия. Он наивен. Размаха ему не хватало всегда.
Да, скажем прямо, он не получил высшего образования. Сейчас как-то стыдно стало признаваться в отсутствии его. Раньше, несколько десятилетий назад, мы гордились своими пролетарскими писателями, писателями из народа, сейчас же, в эпоху высокого уровня мастерства во всех областях и всеобщего специального и высшего образования, разностороннего всекультурья ценится прежде всего рано определившаяся специализация, дипломированность, профессионализм. А если человек не закончил высшее или специальное учебное заведение, то всегда кажется, что он не умен, не дотянул… Да я и сам часто подозревал отца в последнем, когда спорил с ним и чувствовал, какое огромное количество открытий человеческого ума прошло мимо него, какие огромные пласты человеческой умственной деятельности остались для него неведомы. Ведь он не читал Сартра, Канта, Ницше, Фрейда, не знал понятий «либидо», «суперэго», «категорический императив». Да что говорить, однажды он даже получил письмо: «Вы дурак!…» Нет, не от читателя. Это когда у нас пропал пес, какой-то бобик, и он, как ненормальный, дал объявление в газету: потерялась собака, приметы, видевших просьба сообщить. За что и получил по почте письмо: «Вы дурак! Я таких, как вы, людей ненавижу! Над вами можно было бы только смеяться, но я на таких насмотрелся сполна…» — и далее на двух страницах, не поленился человек написать. Отец еще по наивности своей пошел по обратному адресу, ему было интересно с этим человеком поговорить. Но, конечно же, обратный адрес был ложным…
Или вот язык его произведений. У него есть песня, которую он написал еще в тридцатые годы, работая автомехаником на Бийском ремонтном автозаводе, мотив которой использовал в свое время в одном из своих фильмов один наш очень известный режиссер. «Есть по Чуйскому тракту дорога, / Много ездит по ней шоферов…». Неловко за такого писателя становится, который даже ударение не может верно выбрать, ведь следовало бы произносить «шофёров», так бы сказал образованный человек. Но ведь поют эту песню и сейчас на Алтае, считая ее безымянной и фольклорной, и именно «шоферов» поют. И мало того, и меж собой также говорят, со времени тридцатых годов ничего не изменилось, не научились шофёры говорить «шофёры», а так и говорят «шофера». Говорят, как привыкли, без претензии выглядеть образованнее и грамотнее, чем они есть. И отец — из их числа.
Даже самый любимый писатель его, и тот всего-навсего Александр Дюма. Об этом можно было бы сказать: «О! Дюма!…» Но можно: «И всего-то, Дюма…» А Толстого он, откровенно признается, не очень… Ну, в лучшем случае, еще Джек Лондон и Александр Грин. И это уже все. Предел. И мне часто приходилось за него краснеть, читая его романтическо-идеалистические статейки в газетах, коими он пытался на старости лет быстренько воспитать молодежь, наставить развращающийся, заблуждающийся мир, или выслушивая высказываемые им перед посторонними людьми наивные всёразрешающие умозаключения, которые делались отцом, как будто никогда не было, не рождались и не существовали в мире явления под названием плюрализм и контркультура, попискусство, рыночная экономика, материальный стимул, релятивизм, как будто не была открыта огромная роль сексуального подсознания в жизни человека и адская сложность его внутреннего мира, как будто не обошел весь мир монстр экзистенциализма.