Действительно, на основе конечного набора функций можно построить конечную и непротиворечивую систему юридических законов, следование которым якобы способно обеспечить спокойствие и гармонию в жизни общества. Якобы способно, но реально не сможет.
Дело в том, что при таком подходе некоторым образом строится формально-логическая (по сути, математическая) юридическая модель человека и общества, в основе чего лежит упрощение реальности до конечного набора строго определённых функций человека и их взаимосвязей друг с другом и объемлющими общество системами, которые тоже должны быть представлены как некие конечные наборы строго определённых функций. Такой подход в естественных и технических науках — норма, поскольку позволяет решать многие практические задачи. Однако, если учёный или инженер не видит разницы между формальной моделью и реальностью, — он профессионально несостоятелен, как минимум, и общественно опасен, как максимум. Причём в практических приложениях главное требование, предъявляемое к моделям, следующее: параметры реальности, которая может быть спроектирована и построена на основе модели, должны быть не хуже тех, которые были ожидаемы (предсказаны) на основе моделирования[418].
Но юридические «науки» противоречат этому общенаучному принципу, настаивая на том, что жизнь должна протекать в «рамках закона», т.е. реальность не должна выходить за пределы построенной ими юридической модели; а принцип «что не запрещено законом — разрешено» может действовать только в рамках модели, но не должен выходить за её границы. Поэтому юридические «науки» настаивают именно на том, что человек в реальной жизни для них только и исключительно «совокупность функциональных характеристик, приобретаемых и теряемых законным образом».
Соответственно такого рода «профессиональная деформация личности», под воздействием которых юристы перестают воспринимать людей в качестве людей, в юридическом сообществе — явление массовое, и вследствие этого многие юристы сами выродились в ходячий набор функций, прописанных в законодательстве, утратив человеческое достоинство или так и не сумев обрести его. Как следствие все разговоры о законности и правопорядке со стороны юристов в этом случае неизбежно покрывают порицаемый всеми, но действующий по умолчанию принцип: «Нет человека — нет проблемы».
То есть исторически сложившаяся юридическая субкультура библейской цивилизации такова, что юристы, покалеченные ею нравственно и интеллектуально, не могут обращаться с людьми и обществом по-человечески (что требуется обществу). И вместо того, чтобы согласиться с тем, что кодифицированное право — всего лишь один из инструментов управления жизнью общества, способный выполнять только определённые и весьма ограниченные функции, и следовать этому пониманию в своей практической деятельности, они объявили человека — несуществующим, а право — универсальным принципом, выше которого ничего якобы нет и быть не может.
И это обвинение в адрес юристов-библейцев подтверждается правоприменительной практикой как РФ (примеры чего мы привели в разделах 5 и 6), так и зарубежных стран, включая и США — «эталон» демократии, законности и правопорядка для отечественных либералов