Неожиданно блуждающий взгляд епископа остановился на воеводе черниговцев, сказавшем последние слова. Осмотрев его внимательно Ферштич снова что-то прошипел.

– А вы, русичи, скоро все ощутите на себе гнев небес и верховного понтифика, – автоматически перевел толмач, – крестоносное воинство идет в ваши земли. Оно наведет там порядок.

– Да пущай идет, – не смутился Дрон Давыдович Бок, – встретим. А к понтифику твоему мы, того и гляди, сами в гости скоро пожалуем.

Епископа перекосило от злости. Он, похоже, и на этот раз все понял без перевода. Теперь, несмотря на положение пленника, Ферштич готов был выскочить из своих пут и растерзать воеводу черниговцев. Но Тобчи уже утомил его допрос.

– Отвести в обоз. Возьмем с собой, пригодится.

Два рослых нукера уволокли вырывавшегося изо всех сил епископа Добрецена в сторону крытых телег. Поскольку приговор ему не перевели, епископ решил, что его ведут на казнь.

На месте остался только молчаливый представитель германского рыцарства. Рыцарь смотрел в небо, не проявляя никакого интереса к тем, кто его захватил. Ничего не просил. Но, взглянув на его физиономию, Забубенный почему-то сразу подумал, что это не просто презрение к победившим врагам и показная рыцарская гордость. Этот железнобокий товарищ что-то такое знал, о чем ему совсем не хотелось рассказывать ни монголам, ни русским. И раз уж его угораздило попасть в плен, то он предпочитал унести эту тайну с собой в могилу. Или в канаву. Как выйдет.

Черт его знает, почему так показалось Забубенному, но он приблизился к воеводе черниговцев Боку и сказал:

– Темнит что-то рыцарь.

Между тем рыцарь просто молчал.

– Как его зовут, и что здесь делает рыцарь тевтонского ордена? – спросил монгольский хан через переводчика.

«Так это тевтонец, – подумал озадаченный механик, – а я-то никак вспомнить не мог, какие у них на бортах кресты, красные или черные. Получается черные».

Рыцарь медленно опустил свою белобрысую голову и перевел взгляд с неба на монгольского хана, сидевшего на лошади и возвышавшегося над ним, благодаря этому на добрых полтора метра. Словно вспоминая свое имя, рыцарь немного подумал и медленно, с расстановкой, проговорил одну длинную фразу на отрывистом немецком наречии. Григорий Забубенный, как ни напрягал память, ничего знакомого на слух не уловил.

– Его зовут Клаус фон Штир. Он рыцарь «ордена дома Святой Марии Тевтонской», – сообщил «венецианец», – находится в землях венгерского короля по личному поручению великого магистра ордена Германа фон Зальца.

– Каким поручением? – напрямую поинтересовался Тобчи, даже не пытаясь обмануть фон Штира и показать рыцарю, что ему абсолютно неинтересно, зачем он здесь оказался. Для монголов, славившихся своей хитростью, это было как-то слишком просто.

Забубенный даже удивился. «Да хрен он чего по своей воле скажет, – пронеслось в голове у механика, – по роже видно. Тут другими методами надо работать. С фашистами надо их же языком говорить. Гестаповским».

Однако Тобчи торопился снова выступить в поход. И теперь, после взятия замка, его ничто не задерживало. Только молчаливый тевтонский рыцарь.