— Четыреста, — вдруг подсказал Михаил, с веселым оживлением наблюдавший за происходящим.

— Точно, — я некультурно ткнула в него пальцем. — Никогда не была сильна в математике. Так вот, сколько нужно человек, чтобы выпить четыреста бутылок водки? — я внезапно задумалась. — Правда, наверняка в их планы не входит совершить сей подвиг за один день. Иначе ведь придется посылать гонцов в ларек…

Через час прибыл Перфильев, а сразу следом за ним грузовик с уже напиленными дровами, потом второй, в котором привезли парную свинину, лук, несколько литров уксуса и белого вина, перец, соль… Выложенный последним пакет с лаврушкой доконал видно не только меня.

— Мы немедленно уезжаем, — Ирина поднялась со стула, на самом краешке которого сидела все это время, выпрямив напряженную спину и прижав к бокам локти.

Я затосковала настолько, что даже не стала возражать. Но, как оказалось, возражения все же были.

— Если хочешь, могу подвезти тебя до станции, — вполне миролюбиво откликнулся Михаил и вопросительно приподнял бровь, встретив мой изумленный взгляд. — Машенька, вы ведь не будете против, если мы задержимся?

— Нет, конечно, но…

— Ты хочешь, чтобы наша дочь видела все это… свинство? — задыхаясь в поисках достойного определения, Ирина неопределенно махнула рукой, случайно указав при этом именно на то место, где на траве в тенечке среди водки и прочих припасов, возвышалась гора мяса, которое быть может еще сегодня хрюкало. Я тоже невольно хрюкнула, тем самым обратив праведный гнев сестры на себя. — Я не обвиняю тебя, Мария! В конце концов, кто мы такие, чтобы ради нас менять свои привычки…

И Ирина двинулась вниз по ступенькам, следом было пошел Николай, но остановился, заметив, что жена его не двинулась со своего места. Бедняжка сидела, втянув голову в плечи и опустив глаза, словно в надежде, что так ее не заметят.

— Лидия? — Николай был удивлен ее пассивным неповиновением настолько, что мне немедленно захотелось дать ему в нос.

— Мы с Лидочкой хотели бы остаться, правда, дочка?

— Да.

— Миша!!

— Ирусик, сколько лет на тебе женат, столько слышу страшные истории о вакханалиях, которые творятся у твоей сестры… И черт меня побери, если я соглашусь уехать в тот самый момент, когда все только начинается!

Я разозлилась.

— Это вам не балаган, Михаил. А мои друзья не дрессированные уродцы.

Он смутился и выставил перед собой раскрытые ладони.

— Маша, Маша, не мастак я говорить, так что уж простите, если брякнул что не так. Я не имел ничего… На самом деле…

— Ладно, чего уж там.

— Так нам с Лидушей можно присоединиться? Мы не покажемся чем-то чужеродным?

Я вдруг развеселилась, все стало легко и просто, хотя бы потому, что бояться мне уже было абсолютно нечего.

— Вы еще посмеетесь над своим вопросом часа через четыре, если, конечно, вспомните о нем.

— Это, и правда, будет вакханалия? — вопрос застал меня врасплох, когда я рылась в сарайчике возле летней кухни в поисках запрятанного туда еще в прошлом году большого чугунного котла, в котором Куклюша обычно варила детям чудесный кулеш над костром.