Как только последние сотрудники полиции ушли, в доме воцарилась тишина.

Сонгён со вздохом оглядела внутренность дома, по которому словно только что пронесся смерч, и поднялась наверх.

Хаён спала в своей постели. Сонгён поправила одеяло, которое девочка сбросила во сне, повернулась к ней спиной и вышла из комнаты. Спустилась вниз, проверила замок на стеклянной двери. Дождь почти полностью прекратился. И только тут она поняла, что головная боль тоже прошла.

Спать хотелось просто жутко. Казалось, что из нее высосали всю энергию. Сонгён выключила свет в гостиной, вошла в спальню.

И едва забралась под одеяло, как моментально провалилась в сон, больше похожий на оцепенение.

Это был сон, в котором наконец-то ничего не снилось.

Сонгён открыла глаза с таким чувством, будто проспала неделю, но на часах было лишь восемь утра. Думала, что спала очень долго, измотанная после всех волнений, но оказалось, что даже меньше трех часов.

Выбралась из постели и раздернула занавески. Перед ее взором предстали чистое небо и солнечный свет, который только начал разливаться по небу. Неистовые ночные часы казались дурным сном. Но следы, оставшиеся во дворе, неопровержимо доказывали, что это не так.

Во дворе после бури царил полный кавардак. Сонгён даже испытала облегчение при виде того, сколько всего надо сделать. Стоило двинуть телом, как разум немедленно принялся строить планы, чем заняться дальше.

Застилая кровать, она услышала шаги за дверью. Звук доносился из гостиной. Подумав, что, наверное, проснулась Хаён, Сонгён уже собралась было выйти из комнаты, когда дверь распахнулась сама.

Вошла Хаён, с чашкой молока на подносе.

Сонгён изумил тот факт, что девочка выглядела совершенно нормально, особенно если учесть все ночные события. В голове промелькнула мысль: уж не стала ли смерть для Хаён давно привычным явлением?

Совершенно спокойное лицо девочки даже еще больше обеспокоило ее. Смывая ночью кровь с ее рук, Сонгён осознала нечто ужасное: она все терла и терла ей руки, пока те не покраснели, но в итоге это она сама и измарала их кровью. Надломила душу, которая и так едва оставалась в целости.

Случилось бы нечто подобное, если б Сонгён была обычной домохозяйкой? Девочке уже доводилось убивать людей. И вот теперь она убила снова. Что думала Хаён, глядя на кровь у себя на руках? От одной только мысли об этом по спине у Сонгён пробежал холодный озноб.

Наверное, ей лучше было бы никогда не встречаться с Хаён.

— Теперь вам получше? — спросила девочка, поставив поднос на прикроватный столик. Она по-своему сделала усилие, чтобы показать, что ей не все равно. Сонгён уставилась на чашку молока, которую она принесла, а потом со смешанными чувствами отвернулась.

— Я хотела бы кое-что у вас спросить, — произнесла Хаён, присаживаясь на краешек кровати.

— Что именно? — спросила Сонгён.

— А вы… вы расскажете папе?

Похоже, девочка имела в виду историю с пожаром, в котором она убила бабушку с дедушкой и подожгла дом. Больше всего она опасалась, что ее отец об этом узнает. Или, может, боялась, что ей больше нельзя будет жить с ним в одном доме — она сделала такую ужасную вещь, потому что хотела жить вместе с ним.