Корпус корабля простирался у них над головами в обе стороны серебряный, огромный, неподвижный. От него падала холодная тень. Ребята прошли мимо поддерживающих платформ. Метрах в десяти-пятнадцати за носом на серебристой поверхности краснели огромные буквы; они складывались в слово: «Космократор». А дальше поверхность корабля была непроницаемо-гладкой. Ребята, вырвавшиеся вперёд, невольно остановились, так как с высоты трёх этажей спускался длинный кронштейн, заканчивавшийся грушей из белого металла. На груше верхом сидел человек; в поднятых руках он держал направляющие тросы и, потягивая их, направлял тупой конец груши на середину серебристого хребта корабля. На фоне молочных плит потолка необычайный ездок, одетый в длинный чёрный халат, в чёрных очках, закрывающих лицо, был отчётливо виден, несмотря на большое расстояние.

— Мы просвечиваем оболочку лучами рентгена... ищем внутренние повреждения, — пояснил инженер.

Ребята шли вдоль корабля, глядя на ездока с таким Напряжённым вниманием, что один столкнулся со спешившим рабочим, а другой чуть не попал под колёса электрички.

«Космократор» стоял слегка наклонно. Среди огромных решётчатых ферм, алюминиевых переплётов, свисающих кабелей, при непрерывном шуме поездов и суетне людей гладкое серебристое веретено покоилось, как нечто удивительное и невиданное. Его корпус, суживаясь к заднему концу, переходил в четыре острых плавника, развёрнутых во все стороны. Самый нижний, по высоте равный многоэтажному дому, почти касался земли. Ребята задирали головы и, невольно жмурясь, вглядывались в сопла двигателей, открывавшиеся между матово-серебряными плавниками. Казалось, каждую минуту из тёмных отверстий может вырваться страшное атомное пламя, и корабль мгновенно вылетит сквозь тонкую стеклянную крышу.

Некоторые из ребят отходили немного или поднимались на цыпочки, пытаясь заглянуть внутрь неподвижных жерл, окружённых каймой чистого гладкого металла. Только в нескольких местах на массивных краях были заметны тонкие параллельные чёрточки — следы воздействия огромных температур.

Инженер стоял, держа руки в карманах комбинезона, и молчал. Здесь работало человек пятнадцать, а молодой парень, сидевший в подвижной кабине на колёсиках, от которой в разные стороны разбегались толстые провода, управлял движением переплёта, поднимавшегося к верхним плавникам.

Ребята не могли оторваться; они рассматривали со всех сторон развёрнутые гигантские стабилизаторы, похожие на хвост серебряного Левиафана. Один из них, самый младший, с пылающими глазами и щеками, с трудом сдерживал желание взобраться на подмостки. И он бы это сделал, если бы здесь не было инженера.

— Идёмте, ребята. Надо торопиться.

Они двинулись толпой за Солтыком и, пройдя несколько десятков шагов, очутились под погрузочным люком. Отсюда между двумя полукруглыми створами, свисавшими вниз, как дверки бомбовоза, видна была внутренняя часть корабля. На ведущие в корабль мостки длинным рядом въезжали гружёные электрокары. Несколько человек наблюдали за этим оживлённым движением.