Еще в феврале вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о некоторых изменениях в регламентах внутренней жизни дисциплинарных подразделений. Указ позволял «командиру дисбата самому принимать решение о зачислении в списки постоянного состава красноармейцев, отбывших наказание». Некоторые из «отбывших» по разным причинам не желали возвращаться в свои части. Любой командир при любой возможности склонен оставить при себе хорошего солдата, толкового специалиста и просто военнослужащего, добросовестно выполняющего порученное дело. Многих «отказников» комбат оставлял в батальоне. Хозяйство разрасталось. Однако основной работой по-прежнему оставалась боевая учеба. Маргелов готовил свой батальон к войне. Роты отрабатывали различные тактические приемы. Наступление. Отход. Стрелковый батальон в авангарде при подходе к оборонительной полосе противника. Особенности атаки укрепленных районов и сильно укрепленных позиций. Особенности наступления ночью. Стрелковый батальон во встречном бою. Позиционная оборона. Особенности маневренной обороны. Особенности обороны реки. Стрелковый батальон в походном охранении. Отрабатывалось всё.

Газеты писали о долгосрочном мирном договоре с Германией, о военных действиях где-то далеко, в проливах и океанах. Но разговоры среди офицеров и в штабе Ленинградского военного округа, где приходилось часто бывать по различным делам, были другими. Как-то Маргелов встретил своего сослуживца по 8-й Минской стрелковой дивизии. Обнялись, вспомнили лихой поход до Западного Буга. Поговорили о том о сем. И между прочим:

— А помнишь, когда нас отвели в Брест, в штат полков прислали специалистов-переводчиков. С какого языка?

— С немецкого.

— А потом открыли курсы немецкого языка для офицерского состава.

— Говорят, танки у них мощные. И танковые дивизии сведены в корпуса, корпуса — в группы. А ты, Маргелыч, все с маузером ходишь…

— Пистолет — лучшее оружие ближнего боя. А пока мы с тобой не генералы… — И Маргелов похлопал ладонью по деревянной кобуре.

— Сейчас всё будут решать артиллерия, самолеты, танки. Война будет другой. Война техники, моторов, тяжелого вооружения, большого калибра. А ты, Маргелыч, — ближний бой, ближний бой…

Батальон купался поротно. Роты — повзводно. Сержанты следили за своими отделениями, чтобы в сутолоке и азарте кого ненароком не притопили.

Майор Маргелов с удовлетворением окидывал взглядом вспененный у берега Волхов, поглядывал на западный горизонт. Он так и притягивал к себе, словно тая некое откровение, которое беспокоило не только его.

В полдень на купальню прибежал посыльный из штаба части. Солдата с красной повязкой на рукаве заметили еще издали.

— Смотри-ка, Василий Филиппович, как вестовой спешит, — сказал старший политрук Бастин.

— С хорошей вестью так спешить не будет…

В записке, второпях написанной дежурным по штабу ефрейтором Анисимовым, было одно слово: «Война».

Войну ждали. Но не думали, что она придет так обыденно и совершенно неожиданно. Думали, что они, офицеры, будут как-то предупреждены заранее, начнут готовиться, готовить личный состав… Ничего этого не было, была лаконичная, как выстрел из винтовки, записка дежурного офицера.