Отработали связь, получили команду на взлет. Взревели двигатели, и самолет начал выруливать на старт. На связь вышел выпускающий, полковник Виталий Парийский, подбодрил. Плавно оторвались от земли и пошли в район десантирования. Командир корабля объявил десятиминутную, а затем — и пятиминутную готовность.

Сердце забилось учащенно, подскочило давление, и пульс вырос до предельного. Объявленная двухминутная готовность вызвала еще большее напряжение.

Наконец, медленно начали открываться створки грузового люка, через смотровые приборы в машину попал свет. Вытяжной парашют вырвал БМД из самолета, и мы провалились в бездну. Восемь тонн брони устремились к земле. Машину повернуло на 120–135 градусов, и мы оказались в перевернутом положении. Наступил момент невесомости, в лицо полетели болты, гайки, ветошь и брызги воды. Неожиданно пропала связь и с самолетом, и с землей. Это была уже нештатная ситуация!

Секунды летели. Мы почувствовали, что начал выходить основной купол. При его раскрытии произошел сильный рывок. Начались медленные амплитудные колебания из стороны в сторону. Нас перевернуло в исходное положение. Снижение шло со скоростью 25 м/с. И вдруг под нами, наднище щелкнули замки телескопических щупов.

Через мгновение над нами громыхнули реактивные двигатели и остановили падение до нулевой скорости. Резко пошли перегрузки, произошло довольно жесткое приземление. Голова пошла вперед, затрещали мышцы шеи. А потом — тишина, гнетущая тишина. На командном пункте в эти мгновения все замерли. Я пришел в себя, медленно повернул голову в сторону Александра и с русским матерком поздравил его с победой. От удара о землю заработала связь, и мои поздравления пошли в эфир. Командный пункт ликовал!

Нам понадобилось всего 25–30 секунд для приведения БМД-1 в боеготовое состояние. Далее мы приступили к выполнению программы. Поднимая снежную пыль, помчались отрабатывать упражнение стрельб. Преодолели искусственные и естественные препятствия, выполнили все элементы программы.

Выжимая всю мощь двигателя, помчались к трибуне. Вылезли наружу, доложили о выполнении задания.

Нас подхватили на руки, подбрасывали в воздух. Все праздновали победу. А нас тошнило, болели все кости, словно мы побывали в лапах дикого зверя. Для снятия напряжения Батя налил нам по стакану водки. Но организм ее не принял…

Через полчаса медики сняли показания: пульс зашкаливал за 160, температура — за 38 градусов, давление запредельное. Была потеря в весе.

Поздно вечером вылетели в Москву. Командующий после всего пережитого пребывал в радостном настроении и торопился домой, чтобы успеть лично поздравить супругу с днем рождения. Наше с Александром самочувствие постепенно улучшалось. Уже в воздухе появился дикий аппетит. Да и выпить не мешало бы по-настоящему. Батя поставил перед нами закуски, собранные «на дорожку» комдивом, и по бутылке коньяка «Белый аист», который вскоре благополучно «улетел» по назначению. После этого навалилась усталость. Разбудили нас уже в Москве. Мела пурга, сквозь иллюминаторы еле-еле просматривалась группа машин и встречающих офицеров.