— Сейчас поедем и я тебе покажу ткани, они у меня в мастерской, — говорила Елена, — ты поможешь мне завернуться, мне нужно идти сегодня с Джорджем в театр, а мне так надоели старые платья.

— Слушай, давай я дам тебе денег и ты купишь себе платье, — сказал я.

— Ну, вот еще… — сказала она неуверенно.

— Чего там, Лена, — сказал я, — мы старые друзья, когда станешь великой моделью, поможешь мне.

— А сколько у тебя денег с собой? — спросила она заинтересованно.

— Да долларов сто будет, — сказал я. Она на секунду задумалась.

— Допивай, — сказала она, — поедем в Блумингдэйл, посмотрим, что там есть.

И она опрокинула свой алкоголь одним движением. В этот момент нам подали какие-то сосиски и что-то типа тефтелей на блюдечке. Может, так полагалось. Она попробовала одну, а одну, взяв за палочку, на которую она была наколота, сунула мне в рот. Особого рода внимание, ласка. Я расплатился, дал бармену на чай так много, что он заулыбался от удовольствия, и мы вышли.

Ехали мы в такси очень долго, был трафик, и едва ли не быстрее мы могли дойти пешком, она очень нервничала, пыталась выйти раньше, я успокаивал ее.

— Нет, я куплю себе туфли, — сказала она, когда мы выходили из машины, — я приспособлю как-нибудь эту ткань, а вот туфлей у меня нет.

Я сказал, что это ее дело, и что я лично советую ей купить крупную вещь, — чтобы была большая по объему, заметная, — сказал я.

Мы прошествовали на рысях через Блумингдэйл, влетели в нужный отдел, и она занялась своей любимой работой. О, она большой знаток в этом деле. Я жалел, что у меня нет миллиона, я хотел бы посмотреть на нее, выбирающую вещей на миллион долларов. Уверяю вас, она нашла бы, что купить.

На сей раз, как это ни странно, туфли, которые она купила через 30 минут, указал ей я. Это были черные туфли на высоком тонком каблуке с золотым ободочком. Она померила эти туфли, потом потащила сейлсвумен в другой отдел, что-то мерила там, потом вернулась, надела два разных туфля на ноги, прошлась, посмотрела, и остановилась все-таки на тех, что указал ей я. Проделав утомительную, — в Блумингдэйле не торопились, — процедуру оплаты, туфли стоили 57 долларов, мы вышли и прошлись по другим отделам. Я не знаю, как мы оказались у белья, она уже рассматривала трусики в рюшках, оборках и цветах. «Тебе нравятся?» — обращалась она ко мне все время. «С некоторых пор мне страшно смотреть на женское белье», — сказал я ей. Она пропустила мое высказывание мимо ушей. Чего ей меня слушать, на хуй ей мои проблемы. И я опять заткнулся, хотя так хотелось договорить.

Мы купили ей некоторое количество трусиков, еще какие-то мелочи и пошли в мастерскую.

Там она тотчас разделась в ванной, вышла в одних колготках прямо на голое тело, без трусиков, так носят модели на показах, чтобы трусики не вдавливали бедра, треугольник волосиков возле пипки взглянул на Эдичку иронически. Гологрудая и голопопая под колготками Елена вышла в новых туфлях.

Я не думаю, чтобы она специально мучила бедного Эдичку, она просто о нем не думала, она привыкла так ходить среди фотографов, среди персонала, и не собиралась менять свои привычки. Эдичка увидит ее голой и затоскует? А хуй с ним!