Он вспомнил монастырь в пустыне Негев и тот момент, когда аббат доверил ему величайшую святыню своего ордена. Он не оправдал это доверие – на следующий же день. И сегодня он снова не оправдал его. Старинное пророчество, которому следовал монах, не сбылось.

Или всё же ещё есть какой-то шанс? Он посмотрел на Эйзенхардта. Писатель наблюдал за происходящим с миной, в которой смешались ужас, омерзение и удивление. Семеро нападавших, шесть из которых держали их под дулами чёрных пистолетов. Силой тут ничего не сделаешь, но, может, головой?.. Что-нибудь должно же ему прийти в голову, и если да, то скорее!.. Ведь ему всегда что-нибудь приходило в голову. На протяжении всей жизни его всегда выручал какой-нибудь трюк, всегда в запасе находилась какая-нибудь хитрость, всегда он видел на ход дальше, чем другие, и тогда добивался того, чего хотел.

Но ему ничего не пришло в голову. Его нервы, казалось, были глухи и мертвы, его мозги пересохли. То, что он посмотрел только что на видео, горело в нём, как огонь, бурлило и кипело. Это видео должен увидеть весь мир, он ведь пообещал тогда старому священнику, но не смог исполнить обещание.

– Вы не можете сделать это! – заявил он неожиданно для себя. Предводитель посмотрел на него, и Стивен повторил: – Вы не можете сделать это.

– Что-что? – спросил тот.

– Вы даже не знаете, что это видео означает, – заклинал его Стивен. Сердце его колотилось. По крайней мере, ему удалось остановить предводителя, заставить задать встречный вопрос, заставить слушать себя. Может быть, ещё есть шанс? Может, судьба подарит ему этот момент, чтобы в конце концов он смог всё поправить. – Я прошу вас, сначала посмотрите это видео. Оно предназначено для всех людей. Вы не можете лишить себя этого, в противном случае вы возьмёте на себя… непоправимую вину!

Человек с седыми, безжизненными глазами, похожими на стеклянные шары, посмотрел на него. Стивен выдержал его взгляд. Неужто он до него достучался?

– Я знаю, что это за видео, – сказал наконец предводитель. – Поверьте мне, я знаю это лучше, чем вы все.

При этом он дал своим боевикам знак, и в следующий момент они исчезли, как привидения. Прошуршали шаги по опавшей листве, вдали завёлся мотор, потом вороны вернулись назад, опустились на траву перед выбитыми окнами и с любопытством поглядывали внутрь своими тёмными глазами-пуговками.

Шок, казалось, остановил время. Было тихо, как после взрыва, и никто не смел начать дышать.

В конце концов профессор тяжело поднялся, подошёл к окнам и осмотрел нанесённые дому повреждения.

– Оба окна, – бормотал он, нерешительно сдвигая ботинком в кучку осколки стекла. – Как будто им не хватило бы одного. Какой перебор. – Он сделал шаг наружу, в сад – осторожно, чтобы не пораниться о торчащие осколки, и скептически посмотрел в небо. – Наверняка ещё будет дождь. Ах, какая досада.

Он снова вошёл в кабинет, качая головой.

– Сегодня стекольщика уже не застать. Придётся затянуть окна как-нибудь. Полиэтиленом, что ли. Да, это годится.

Эйзенхардт сидел, застыв и втянув голову в плечи, неодобрительно поглядывая на археолога.