— Чего их добывать, — отозвалась Бессонова. — Вон они, в тумбочке, там же, где стаканы. Что, не знаете?

Бессонова явно выходила из игры.

— Валюша! — вступила Аллахова. — Откуда Олегу Владимировичу знать, где у нас рюмки? Достань, пожалуйста.

Колесов подтащил к дивану низенький журнальный столик, который стоял у стены, снял с него какие-то бумаги и рекламные проспекты. На полированной столешнице виднелись многочисленные кольцевые отпечатки.

Бессонова, насупившись, достала из тумбочки пластмассовое блюдечко с рюмками. Колесов ловко откупорил бутылку.

— Мне немного, — сказала Аллахова.

— Я не буду, — отказалась Бессонова.

Я понимала, что сейчас происходят «смотрины», меня проверяют «на вкус и на цвет».

Колесов был понятен, его интерес ко мне элементарно прост. Но доверие Аллаховой нужно еще завоевать. В ее глазах я должна стать этакой лихой бабёнкой, которая если еще не научилась ловчить и воровать, то и не против того, чтобы этому научиться, а пока любит пожить в свое удовольствие, не делает из моральных вопросов проблем и умеет пить.

Это была роль Нилы Снижко из первого акта…

Только здесь была не сцена, здесь все было всерьёз. Делам Колесова и Аллаховой соответствовали вполне настоящие статьи Уголовного Кодекса. И в бутылке, которую держал Колесов, находился не чай, как на сцене, а настоящий коньяк, который нужно было пить.

Что ж, я и буду пить!…

Я молча подвинула Колесову свою рюмку. Я не сказала: «Ах, мне немножко, чуть-чуть!» Он налил половину, помедлил. Я молчала. Тогда он наполнил рюмку до краев и себе налил столько же. Из портфеля достал целлофановый пакет с засахаренными дольками лимона, надорвал его и положил на стол.

Я заметила, что Аллахова с любопытством поглядывает на мою порцию коньяка — рюмка была внушительной.

Колесов произнес обычную формулу:

— Со знакомством!

Однако ни он, ни Аллахова не пили, а продолжали за мной наблюдать. И тогда я махом выпила весь коньяк. Не спеша поставила рюмку на стол.

— Ну, вы молодец! — сказала Аллахова.

Я сделала вид, что не сразу, поняла, к чему относится эта похвала, потом пожала плечами, как бы говоря: «Ну, подумаешь, какие пустяки!»

Колесов пододвинул мне пакет с лимоном. Я взяла одну дольку, аккуратно стряхнула с нее сахар. Я боялась здесь «пересолить», но, кажется, всё сошло. Только Валюта взглянула на меня с брезгливым сожалением.

Надо было рассчитываться с Колесовым. Я положила бутылку в свою сумку и достала из нее четвертную.

Колесов было запротестовал, и весьма энергично:

— Бога ради, Евгения Сергеевна!

— Нет-нет! — заявила я. — Вы еще успеете подарить мне следующую бутылку.

Я решительным жестом положила деньги на стол. Он вздохнул, пожал плечами и полез за бумажником.

Он не успел его достать. В кабинет быстро вошла, почти вбежала уже знакомая мне бронзово-рыжая заместительница Аллаховой. Увидя меня — постороннего человека, — она несколько замешкалась.

— Ты чего, Таня? — спросила Аллахова.

В это время дверь слегка приоткрылась и мы заметили в просвете синюю милицейскую форму.

Это был очень молодой лейтенант милиции, он вежливо задержался на пороге.