Я закончила ее совсем недавно, моя командировка была по сути первым серьезным поручением.

На вокзал меня никто не провожал — я никому не сказала о своем отъезде. Я ехала в штатской одежде. Мои вещи уместились в туристскую сумку и чемодан. Я не взяла с собой ни книг, ни безделушек — вещей, которые напоминали бы о прошлом. Мой любимец — плюшевый Микки Маус — остался перед зеркалом туалетного столика. Микки Маус ни в чем не был виноват, но это был подарок Игоря, а вот об Игоре мне меньше всего хотелось вспоминать.

Шел сентябрь, мой путь лежал в Сибирь. Я решила, что удобнее всего ехать в нейлоновой куртке и черных джинсах. Джинсы были еще студенческие, они валялись на дне старого чемодана. Там же наткнулась на сверток голубой фланели, и у меня больно сжалось сердце… может быть, все пошло бы иначе, появись у меня ребенок. Но мой сын не захотел родиться живым.

Я оставила Игорю записку. Он жил у своих родителей, но все еще был прописан здесь, по улице Урицкого, 50. Я написала, что он может распорядиться квартирой и оставшимися вещами, как пожелает.

Вместо подписи положила на записку ключ от дверей квартиры, маленький плоский ключик от американского замка…

Свое нижнее место в купе я уступила попутчице, женщине чуть постарше меня, но полной, да еще в узенькой мини-юбочке — лазить в ней на верхнюю полку было весьма затруднительно, тем более, что второе нижнее место занял мужчина — пожилой папа с дочерью-старшеклассницей, которая тоже забиралась на верхнюю полку без труда.

Ночью долго не могла уснуть.

Мимо вагонного окна мчалась черная осенняя ночь, осыпая стекло капельками дождя. Поезд с грохотом уносил меня в неведомое будущее… так хотелось, чтобы оно было ко мне добрее, нежели прошлое.

А когда забылась в тревожном полусне, то чуть не упала на пол. Показалось, что лежу дома в постели, рядом спит Игорь, и я все отодвигаюсь и отодвигаюсь от него…

Только утром мне удалось заснуть, и так крепко, что я не слыхала, как в купе сменились пассажиры.

Открыв глаза, долго спросонья рассматривала нависшую над головой багажную полку и вдруг почувствовала чей-то внимательный взгляд.

Я быстро повернула голову.

На верхней полке вместо вчерашней девочки-школьницы сейчас лежал молодой мужчина в зеленой армейской рубашке. Он не успел отвести взгляда, очень смутился и этим понравился мне — всегда ценила такую застенчивость; хваленая мужская напористость никогда не производила на меня доброго впечатления. По-моему, у мужчин достаточно других способов доказать свою принадлежность к сильному полу.

На крючке висели китель и форменная фуражка с серебряными крылышками — значит, мой новый сосед имел отношение к «небесным» делам.

Нижнее, четвертое, место в купе занял молчаливый старичок.

Летчика звали Леша — я разговорилась с ним уже в коридоре вагона. После завтрака он снабдил меня занятной книгой про физиков, «которые шутят», а сам отправился в соседнее купе играть в преферанс. Я пожелала ему проиграться, он ответил, что и так каждый раз проигрывает, но что-то эта примета до сих пор никак не сбывается.