Возникшая у Аякчан над плечом Синяптук брезгливо взяла в руки готовую пушистую ноговицу.

– Вижу, ты так ничему и не научилась. – С презрительной усмешкой она повертела ноговицу, помяла пальцем лохматую ткань. – Впрочем, я не удивлена. Голубой огонь сам тонок и сверкающ, и, чтобы творить из него, надо иметь тонкую и прекрасную душу. А тут все грубое, толстое – и ни на что не пригодное! Эту самостоятельную ты завалила, – роняя ноговицу на пол, фыркнула наставница. – Не знаю, как собираешься экзамен сдавать. – И она переместилась к Тайрыме. Та подняла на наставницу затравленный взгляд.

– Хм, – протянула Синяптук, разглядывая лежащее перед Тайрымой многорукое изделие. – Оригинально. Приятно видеть в нашей глуши образчик настоящего придворного вкуса, – она одобрительно покивала. – Заканчивай это и можешь дальше не продолжать – и так видно, что с заданием ты справляешься!

– Спасибо, наставница Синяптук! – радостно выпалила девчонка.

– Мне будет приятно, если ты сообщишь своей тетке, жрице Метаткар, каких успехов ты под моим руководством достигла в созидании из Огня, – важно сказала Синяптук, удаляясь.

– Конечно, наставница! – еще радостнее завопила Тайрыма, выхватывая из чаши новый клуб Огня и латая им самые вызывающие прорехи в своем изделии.

Ах так! С утра тлеющее в душе раздражение зашевелилось под сердцем, издавая нарастающее рычание яростного зверя. Аякчан длинно и протяжно выдохнула – ну, держись, богатейка! Она пристально уставилась на творение Тайрымы.

Зажатый у ней в пальцах перекошенный рукав полыхнул длинным лепестком Пламени. Наученные горьким опытом девчонки мгновенно кинулись на пол и ползком рванули к стенам, подальше от источника возгорания. Языки Огня разбежались из-под рук визжащей Тайрымы, возвращая все ее творчество первозданному Пламени, которое вспучилось Огненным шаром и с громким треском лопнуло Тайрыме в физиономию.

Над классом повисла тишина. Залегшие девчонки медленно поднимали головы.

– Вы видели? Видели? – вопила Тайрыма. В ледяном полу у ее ног красовалась истекающая паром черная проплавленная дыра. Ощупывая покрасневшее от жара лицо, девчонка потрясенно оглянулась на класс… и увидела так и оставшуюся сидеть на своем месте Аякчан. Отвести взгляд та не успела. Глаза у Аякчан стали невероятной, какой-то треугольной формы. На перепуганную Тайрыму уставились два бездонных провала, в глубине которых бледно-голубыми призраками носились Огненные сполохи.

Тайрыма вытянула трясущийся палец:

– Это ты! Это все ты! Наставница, это она! Она навела порчу на мою чашу с Огнем!

Синяптук подозрительно уставилась на мгновенно перетрусившую Аякчан.

– Я… Я не…

– Что тут за крики? – двери класса распахнулись.

– Старшая наставница! – вскричала Тайрыма, бросаясь к шагнувшей в класс Солкокчон, прозванной «Трижды шелковой» за жутковато-ласковую манеру, с которой она обращалась с провинившимися ученицами. – Вот она! – палец Тайрымы ткнулся в Аякчан. – Навела порчу на мой Огонь!

– Да-да! – немедленно подхватила Синяптук. – Эта девочка, Аякчан, совершенно не старается, и никаких особых способностей я тоже за ней не замечаю. – Она поджала губы. – Не знаю уж, зачем верховная жрица Храма Айгыр рекомендовала ее к обучению в нашей школе!