– Ее зовут Христина, – строго заметил Макс.
– Я знаю, просто Кристина привычнее звучит.
– Надо звать человека как его зовут, а не как привычнее звучит!
– Та что я за барыня, из-за моего имени спорить…
Анна Спиридоновна молчала, примирительно улыбаясь, но в глазах ее, где-то на донышке Макс прочел недовольство. Тетке совершенно точно не хотелось знакомить племянника с молодой подругой, и Макс понимал ее опасения. Если бы дело касалось чего-то другого, он прислушался бы к невысказанным пожеланиям тети Ани, но сейчас предпочел сделать вид, будто не понимает.
– Уважение к имени есть признак культуры человека, – наставительно произнес Макс.
– Ну вот твое имя Максимилиан Максимилианович Голлербах. Хочешь, буду тебя так называть?
Тетя Аня засмеялась:
– Да уж, Максимилиан Максимилианович, если живешь в стеклянном доме, не стоит швыряться камнями.
– Я не стесняюсь своего имени, но пребывание в средней школе научило меня не сообщать его людям без крайней необходимости. Все одиннадцать лет я был Голлербах-Прибабах, дети очень жестоки. А в институте вообще… Не хочу даже вспоминать. – Он улыбнулся Христине.
– Sticks and stones may break my bones, but names will never hurt me[6], – усмехнулся Руслан, и Максу вдруг стало неприятно, что брат щеголяет своим английским.
Христина встала и собрала тарелки. Один чайник горячей воды она взяла для посуды и вымыла ее, пока поспевал следующий. Тетя Аня накрыла чай, а Макс сидел и ничего не делал.
– Анна Спиридоновна сказала, вы психиатр? – вдруг спросила Христина, а Макс покраснел, будто его обвинили в чем-то нехорошем, и промямлил, что в общем да.
– Не скромничай, Максимилиан Максимилианович. На сегодняшний день, Христина, мой брат лучший в Петербурге психиатр и психотерапевт. Если бы я сошел с ума, то обратился бы только к нему.
– Звучит двусмысленно, – рассмеялся Макс. – и похвала сильно преувеличена, я самый обычный врач, а психотерапевт так и вовсе никакой.
– Вам не нравится психотерапия?
– Почему же, нравится! Как источник дохода. Но как метод лечения – извините.
Анна Спиридоновна сухо кашлянула.
– Макс, не думаю, что присутствующим интересны тонкости твоей профессии.
– Какие ж это тонкости? Элементарные вещи. Психотерапия не меняет ни человека, ни мир вокруг него, только немного и на короткое время облегчает жизнь, но алкоголь ничуть не хуже справляется с этой задачей.
– Макс, ну что ты говоришь… Наша гостья подумает о тебе бог знает что.
– Не-не-не, нi в якому разi![7]
Поймав взгляд Христины, Макс приосанился и продолжил:
– Психотерапия – это эффективный метод лечения, когда речь идет о пограничных расстройствах, то есть человек действительно болен и нуждается в помощи. Но штука в том, что большинство наших психотерапевтов бегают от таких пациентов как черт от ладана, потому что работа с ними – это тяжелый и не всегда благодарный труд. Гораздо проще и эффективнее с точки зрения заработка ловить в свои сети здоровых, но слабых людей, и подсаживать их на себя.
– А ты, конечно, так не делаешь?
– Стараюсь не делать. Я работаю или с настоящими больными, или с людьми, переживающими психотравмирующую ситуацию в настоящий момент, и в любом случае вижу свою роль не в пустопорожней болтовне, а в том, чтобы помочь человеку найти себе занятие по душе. В сущности, разговоры и нытье – это дело второстепенное, улучшение наступает тогда, когда пациент реализует себя в каком-нибудь деле.