Обсуждая клинические случаи, доктора начинали изъясняться так, что заставили бы покраснеть сантехников из жэка, и словарный запас их стремительно скудел, сужаясь до узкоспециальных терминов и ненормативной лексики.

– Господа, ну что вы, – сказал Руслан негромко. – вы же гуманисты, врачи, а выражаетесь так, что слушать страшно.

– Действительно, – засмеялся миролюбивый Колдунов, – что за уровень дискуссии, сам ты лошадь! Фу!

– Так не изволите ли пересмотреть график, ваше сиятельство? – Спасский встал и потянулся к доске, на которой висел упомянутый документ.

– Изволю, изволю… Давай сюда. А ты, Русланчик, что? – Колдунов подмигнул и занес карандаш, чтобы поменять местами дежурства. Дело это было непростое – составить график таким образом, чтобы в бригаде каждый день был хоть один сильный хирург. – может, возьмешь хоть пару смен в месяц? А?

– Да надо бы, – протянул Руслан неопределенно.

– Давай, тебе самому легче будет! Когда тяжело на душе – это первое дело: загрузить себя работой до опупения. Так, чтобы не помнить, кто ты такой. Водка, конечно, тоже способствует, но не так.

– Не так.

– На октябрь у меня уже все сверстано, а в ноябре приходи, – продолжал Колдунов, делая какие-то исправления в графике и любуясь на свою работу. – кто у меня есть, Андрей да Мила, ну сам я, так сколько можно на нас выезжать? Эх…

– Даем дорогу молодым, а они не идут, – сказала Мила, шлепнув пачкой историй по столу. – весь этот детский сад сначала приходит, глаза горят, хирургия forever, а не успеешь их имена выучить, как смотришь, а они уже рассосались все по перспективным специальностям. Это мы думали только о том, чтобы работа была интересная и приносила моральное удовлетворение. Сейчас не так.

– Ой, Мила, перестань! Раньше все то же самое было, что сейчас. Просто ты горела энтузиазмом, и тебе казалось, что и все горят. Ты вообще уникум была, сломала мне шаблон, как говорится.

– Что я тебе сломала, Ян Александрович?

– Шаблон.

– Порвала, надо говорить.

– Ну или так. Короче, благодаря тебе я понял, что девушка может быть таким же хорошим хирургом, как и парень. Не знаю, Андрей Петрович, помнишь ли ты, как Мила пахала?

– А с тех пор что-то изменилось? – Спасский встал и заглянул Колдунову через плечо, чтобы удостовериться, что рекомендации его учтены.

– Ничего! Ровным счетом ничего! Но я даже не о том, как много она работала, а с какой скоростью профессионально росла. В молодости я считал, что женщина-хирург – это, как говорится, все равно что морская свинка. Не имеет отношения ни к морю, ни к свиньям.

Мила громко засмеялась и сказала, что Ян Александрович – сексист.

– Еще какой! Ну а если серьезно, то хирург-то я на самом деле средний…

– Не свисти! – буркнул Спасский.

– Нет, правда, – Ян Александрович спокойно улыбнулся, так что сразу стало ясно, он говорит это не из кокетства и не из желания, чтобы его скорее убедили в обратном. – я тактик, а не стратег, другими словами, могу вылечить больного, используя все передовые достижения медицинской науки, но чтобы самому предложить новый метод лечения – нет. Поэтому я никогда особо не рвался в научные работники, докторскую защитил просто для галочки. Но чем я реально горжусь – так это своими учениками. Это кроме шуток, Мила. Вон ты какая получилась, а потом и Руслана выучила. Получается, у меня уже хирургические внуки появились…