Наташка пискнула что-то невразумительное про блин, но следом выдала басом «фига себе!!!». Осталось непонятным, что она имела в виду – мое выступление или маневры Лели?

Только Вячеслав не потерял присутствия духа, сообщив окружающим, что у мамочки в носках пятки перегрелись, и моча, которая в них сосредоточилась от холода, ударила ей в голову. Нормальный человек так пугать нормальных людей не будет. После этого он аккуратно прервал вращение Лели и, подвинув табуретку, заботливо усадил ее, даже не сопротивляющуюся, рядом с мужем. Она судорожно схватила Константина Петровича за руку, приостановив очередной разбег его пальцев по свитеру.

После этого все молча воззрились на меня, ожидая объяснений.

– Давайте отправимся на кладбище! – огорошила я присутствующих новой идеей.

– З-з-зачем? – клацнула зубами Наташка.

Жена Константина Петровича в очередной раз охнула и схватилась за сердце. Получив свободу, правая длань садовника легко взметнулась к вороту свитера и там встретилась с левой. Вместе они опять продолжили поиски несуществующей застежки.

– Вы хотите, чтобы я заранее присмотрел себе место?…

Договорить ему не дал Славка:

– Вам что, и соседского участка мало? Моя дорогая мама имела в виду совсем другое… Так сказать, погулять по историческим местам. А вся история, как правило, у нас на кладбищах. Старую захороним, новую пишем. Погода хорошая… была. – Он с беспокойством посмотрел на непрекращающийся ливень. Теперь уже все глаз не сводили со Славки. – Да-а-а… – озабоченно протянул он. – Ма, может, в другой раз?

– Константин Петрович! – умоляющим голосом обратилась я к садовнику. – Вы ведь знаете, где захоронена Диана Павловна Суворова…

– Ну-у-у… А зачем это вам?

– Мне нужно взглянуть на фотографию. На могиле ведь наверняка есть памятник или надгробная плита.

Я старалась не смотреть на чету Науменко. Впрочем, не очень осмотрительно было покоситься и на Наташку. Если первые имели весьма глупый вид, то подруга издевательски светилась умственным превосходством.

– Но там нет фотографии. Просто памятник, – пояснила Леля.

Вот тут Наташка и блеснула этим самым умственным превосходством:

– А у вас случайно нет фотографии Дианы? Без памятника.

– Есть. И не одна! И не случайно! – Константин Петрович, впрочем, как и его жена, пришли в себя. Подозреваю, что в данный момент именно у меня было самое идиотское выражение лица. – А зачем вам это? Что-то вы темните… Леля, вернись! – приказал он жене, направившейся за фотографиями.

– Не морочь мне голову, – отмахнулась Леля. – Люди тебя от опрометчивого поступка предостерегли, можно сказать, спасли, а ты в подозрительности погряз. – Отсутствовала она недолго. Вскоре перед нами легли три фотографии. – Вот этот, пожалуй, самый удачный снимок, – указала Леля на фото молодой Дианы, со снисходительной улыбкой наблюдающей, как маленькая Виктория с перепачканной ягодами мордашкой обнимает моложавого Константина Петровича, сидящего перед ней на корточках.

Я поняла, кто эта женщина, только сейчас она была старше на десять лет, носила другое имя и стала брюнеткой. Провались пропадом ее туфли! А все потому, что фотография Дианы явственно напомнила мне в свое время казавшиеся незабываемыми черты девчонки-одноклассницы… Оказалось, со временем забываются и старые обиды. Тогда по наивности мне было непонятно, почему Дианка постоянно старалась меня унизить. Ее шуточки в мой адрес отличались особенной изощренной злостью и вызвали стойкое чувство неприязни к этой девице. А она просто-напросто была влюблена в Вовку Суворова и всей душой ненавидела меня, как соперницу…