— Живут же люди, — с легкой завистью продолжал кучер. Он не мог наговориться, пережив несколько минут смертельного страха, от которого каменеет язык. — Кому-то и на ферму не накопить, а кому-то и во дворцах тесно. Да только и богатым порой несладко приходится.

Он показал кнутом на обгоревший остов здания за ажурной чугунной оградой, вдоль которой прогуливался полицейский.

— Видите? Сгорело на той неделе. А уж какой домик-то был роскошный! Даже телеграф свой имелся. Теперь-то одни столбы остались. А полыхало-то как! Говорят, даже в городе зарево было видно. И что удивительно, никто не сгорел. Собак нашли, зарубленных, а от хозяев и следа не осталось.

— Бывает, — спокойно заметил капитан Орлов, даже не оглянувшись на пепелище усадьбы Лансдорфа. — Сейчас направо, к таверне «Шварцвальд».

Дядюшка Йоган стоял у плиты, мрачно глядя на дымящуюся сковороду. Двое полицейских сидели в углу, видимо, ожидая заказанную свинину. Орлов подошел к стойке и негромко поздоровался по-немецки. Шварцвальд удивленно оглянулся.

— Добрый день…

— Возможно, не самый добрый, — добавил капитан.

— Да, пожалуй, — кивнул великан. — Будете есть?

— Я зашел поговорить. Что случилось?

Шварцвальд разложил мясо на два блюда и отнес к столу, где сидели полицейские. Затем, вернувшись к стойке, вытер руки о фартук и молча налил виски в две рюмки.

— Я не пью до заката, — сказал он. — Но сейчас особый случай. Барон Лансдорф умер. Погиб вместе со всей семьей. Видите этих мальчишек в мундирах? Они собираются поймать убийц. Они никого не поймают. Выпьем за барона. Он был великий человек.

Капитан пригубил стопку и спросил:

— Как это произошло?

— Не знаю. Никто не знает. Мы сбежались на пожар, но в доме никого не было. Тела нашли через два дня. В лесу. Барон не доехал до города. Конрад, бедный Конрад, он не смог защитить жену… — Шварцвальд шмыгнул носом. — Вчера мы их похоронили.

— Мы? Кто этим занимался?

— Мы, немцы. Барон был нашим земляком. От Ревеля до Гамбурга не так и далеко.

— Странно, что мне ничего не сообщили, — сказал Орлов, доставая трубку.

Ему нестерпимо захотелось курить. Еще сильнее хотелось кинуться к ближайшему телеграфу, либо мчаться в российскую миссию в Новом Орлеане, либо вскочить на коня, либо просто выстрелить в потолок. Надо было что-то делать. Но что? Этого он пока не знал. Поэтому занялся привычным и полезным делом — стал тщательно набивать трубку.

— Кто же вам мог сообщить? — печально спросил Шварцвальд. — Они все погибли. Барон с супругой, их дочь, и Конрад — они ехали вместе, и вместе приняли смерть.

Только сейчас Орлов вспомнил о существовании ротмистра Бурко.

— А мистер Форд? — спросил он.

— У него неприятности, — понизив голос, сказал дядюшка Йоган и наклонился поближе, нависнув над стойкой: — Он в каталажке. Эти молодчики сцапали его, когда он ночью рылся на пожарище. У него очень крупные неприятности. Говорят, он не тот человек, за которого себя выдавал.

— Как насчет пива? — подал голос из угла один из полисменов.

Шварцвальд даже не покосился в их сторону.

— Мне привезли городские газеты. Не хотите посмотреть?