Говорил генерал Каппель простые слова, но с такими же горящими, как у батюшки, глазами. Полковник не мог по памяти вспомнить и половину сказанных генералом слов, но его до сих пор не покидало чувство необычайного воодушевления, словно испил живой воды. Да, они пока отступают, но война идет не за идеи, а за души людей, за будущее страны. И нынешние победители еще рано торжествуют победу, ставя памятники Иуде и Каину, играя на самых низменных чувствах, смущая людские души дьявольским наваждением полной свободы и всеобщего счастья. Еще всех ждут тяжелые испытания, боль и смерть, но разве может быть иначе, если идет речь о спасении будущего России.

Простые, но берущие прямо за душу слова вызвали слезы не только у него, образованного человека начала ХХ века, материалистического, отринувшего духовные ценности еще в мировой бойне, а сейчас совсем очерствевшего сердцем в не менее кровавой междоусобице. И если слезы проступили на глазах офицеров, то что сказать о простых солдатах или рабочих воткинских заводов, что взяли в 1918 году в свои натруженные руки оружие, сопротивляясь большевицкому порядку.

Про местных крестьян и говорить было трудно. Впервые за эти долгие месяцы войны полковник Вырыпаев узрел немыслимое – добрая сотня селян, которые, что весьма возможно, были совсем недавно партизанами, сами пришли с оружием, вступив в ряды не победителей, а отступающих и почти обреченных недавних врагов.

Что это, если не чудо?

Правда, опасаясь за жизнь семей, трое кряжистых, заросших бородами крестьян зрелых лет попросили Владимира Оскаровича их якобы мобилизовать – обычная практика в годы гражданской войны. И после красноярской катастрофы, где главком дал мобилизованным в Белую армию солдатам выбор – идти на восток с оружием в руках или сдаться на милость победителя, – отступавшие войска получили пусть и небольшое, но пополнение «насильственно призванными» добровольцами.

Незаметное подкрепление в рамках всей армии, но в огромном числе влившихся в ряды сильно поредевшего Нижнеудинского стрелкового полка, который только сейчас стал представлять собою укомплектованную по довоенным штатам роту. Не многие бригады и дивизии, отступавшие сейчас по заснеженным дорогам, могли похвастаться наличием такого большого числа активных штыков. Это вселило надежду в сердце, может быть, все повернется к лучшему, и Вырыпаев посмотрел на Каппеля.

И непроизвольно вздрогнул, когда заметил пристально смотрящие на него с открытой насмешкой серые глаза…

Чита,

главнокомандующий войсками

Российской Восточной окраины

генерал-лейтенант Семенов

В такой растерянности Григорий Михайлович еще никогда не пребывал – белое движение гибло прямо на глазах, а он ничего не мог сделать. Да и никто на его месте не смог бы противостоять накатывающим свирепым прибоем штормящего моря событиям.

Сегодня телеграф принес ему ошеломляющее известие о перевороте во Владивостоке. К власти там пришло Приамурское земское правительство, набранное из той же «общественности», что и почивший недавно иркутский Политцентр. И, судя по растерявшемуся японскому офицеру связи, для восточных союзников это было так же неприятно удивившим явлением. Гадать не нужно – чехи и американцы даже не скрывали свою весомую роль во вчерашнем событии. Они как заведенные делали ставку на «демократию» и при этом прекрасно понимали, что та, будь это приснопамятный Комуч или Политцентр, не может противостоять крепнущим каждый день большевикам и скорее рано, чем поздно, сменит свой «розоватый» цвет на определенно красный, без всяких оттенков.