Летом 1991 я ещё работал учителем английского языка в школе-гимназии. И помню, как 20-го августа директриса срочно вызвала всех учителей на работу, включая тех, кто находился в отпуске. Нас собрали в учительской, и она вместе с военруком, бывшим ещё и секретарём парторганизации, выступила с пламенной речью в поддержку ГКЧП. Мои коллеги молчали. Я поднялся и сказал, обращаясь к присутствующим, что наш директор, судя по всему, не понимает очевидного факта: призывая нас к одобрению конституционного переворота, тем самым она совершает государственное преступление. У нас есть два выхода: либо сейчас же уйти, либо стать невольными пособниками незаконных деяний руководства школы. Странно, но мои слова возымели действие. Учителя, не обращая внимания на начальство, молча покинули кабинет. Некоторые тайком жали мне руку. К тому времени, я уже вёл в городе частные курсы английского языка и потому не боялся увольнения. А всего через три дня директриса опять созвала педсовет и вновь обратилась к нам, правда, теперь с призывом в защиту Горбачёва, свободы и Конституции. Так что, по моему глубокому убеждению, к распространённому вопросу, где вы были 19 августа 1991 года, следует добавлять и второй: а что вы делали в те дни?.. А меня наша школьная начальница всё же вынудила уволиться. Но я об этом ничуть не жалею.

Между тем, если положить руку на сердце, некоторые моменты своей преподавательской карьеры я вспоминаю с теплом, другие с юмором, а третьи с лёгким чувствам стыда, но не столько за себя, сколько за то, что невольно оказывался свидетелем весьма пикантных сцен. Например, была у нас в школе красавица-учительница тридцати пяти лет по прозвищу Софи Лорен. Наш физрук и даже тщедушный химик, терпеливо сносивший издевательскую кличку Колба, пытались завести с ней роман, но всё тщетно. Она любила мужа и…ещё одного любовника. Правда, о втором знал только я. По крайней мере, уже два года она изменяла своему благоверному во время свободных уроков. В перерывах между занятиями физичка, показывая пример ученикам, дожидалась зелёного сигнала светофора и только потом переходила улицу по «зебре». Причём, ей было неважно, ехали по дороге машины или нет. Для всех она была образцом дисциплинированности. Дальше её путь лежал в расположенную рядом фабрику народных промыслов «Кудесник», а точнее в кабинет № 8, закреплённый за инженером по технике безопасности, который ещё недавно стоял на трассе с полосатой палочкой, обирая дальнобойщиков и простых автолюбителей. Но в один августовский вечер капитан ГАИ попался на взятке и был с позором изгнан из органов. Естественно, учительницу интересовали физические качества любовника, а не моральные. Во всяком случае, им едва хватало сорока пяти минут. Справедливости ради замечу, что и сам инженер был красавцем. В таких всегда влюбляются женщины. Высокий, с правильными чертами лица и густой шевелюрой. Своей внешностью он гордился. А иначе, зачем было держать под стеклом рабочего стола собственную фотографию, где он в задумчивости подносит к уху телефонную трубку? Помню, мама мне рассказывала, что во время немецкой оккупации неподалёку от их дома в Ельне проходили немецкие окопы. И один немец, тоже очень красивый, будучи женатым на известной в Германии балерине, боялся, что осколки от снарядов или мин посекут ему лицо, и прима Берлинского балета его бросит. Чтобы этого не случилось, он вырыл в стене окопа углубление и во время артиллерийского обстрела засовывал туда голову. Но всё равно Господь его не уберёг. Он подорвался на мине.