К вечеру командир был снова таким, каким его привык видеть экипаж и пассажиры: в отглаженном форменном костюме, при галстуке и в белоснежной сорочке.

В полупустом самолёте лететь всегда приятнее. Можно развалиться на креслах и поспать. Так я поступил. Примерно, через час, проснувшись, я прошёл в хвост и закурил. Там уже стоял командированный из Киева штурман.

– А где мы сейчас пролетаем? – поинтересовался я.

– Над Турцией.

Должен сказать, что своих «воздушных рулевых», допущенных к выполнению международных рейсов, у красноленинского авиаотряда не было. Да и по картам «Jeppesen» никто из них работать не умел. Поэтому пришлось обратиться к одной украинской авиакомпании, которая и согласилась прислать своих специалистов.

Терпеть превосходство заезжих гостей было не особенно приятно, вот и придумали наши лётчики очень характерный для этого времени анекдот. Я не утерпел и рассказал:

– Красноленинский Ан-24 подлетает к Стамбулу и запрашивает разрешение на посадку, а турецкий диспетчер ему передаёт:

– Change the course for landing![5] Change the course for landing!

– Шо він там каже, Микола? – спрашивает командир у штурмана.

– Та я не розумію! – отвечает тот.

А турецкий диспетчер уже просто кричит не своим голосом:

– Change the course for landing! Change the course for landing!

– Сідаємо, Микола?

– Сідаємо! – соглашается тот.

Самолёт приземлился, лётчики выходят и удивлённый КВС восклицает:

– Дивись, Микола, яка коротка полоса!

– Да зато яка широка!..

Лётчик усмехнулся.

– Значит, говоришь, мы сели поперёк?

– Ага!

– Ничего удивительного в этом не нахожу. У этой машины пробег после посадки совсем небольшой. Так что можем, если не поперёк, то по диагонали полосы точно сесть… А ты знаешь, что крылья, а точнее, крыло, нашего самолёта крепится к верхней части фюзеляжа всего одним, размером с карандаш, болтом? Стоит ему треснуть, и все двадцать тонн рухнут на землю? Представляешь, жизни сорока пассажиров и экипажа зависят всего от одной железки!.. Но такова конструкция. Говорят, вероятность того, что это крепление поломается – один к ста миллионам. – Он затянулся сигаретой и добавил: – Но ты не бойся! Мы не упадём. Самолёт надёжный. Вот возьми его брата – военно-транспортный АН-26. Там разница всего в том, что трап в хвосте. Представляешь, лет пять назад произошёл такой случай. Прилетел борт из Воронежа в Ростов, загрузился типографскими шрифтами, но из-за плохой погоды остался на стоянке. Экипаж уехал в гостиницу. Ночью начальник ЦДА (центральной диспетчерской аэропорта), руководивший погрузкой, почувствовал плохо с сердцем. Вызвали скорую. На его место заступил старший диспетчер. Смотрит, а по плану стоит загрузка АН-26 типографскими шрифтами. Он и приказал вести пять тонн шрифта на тот же самый борт. Говорят, даже в грузовой отсек зашёл, но ничего не заметил, поскольку пачки, как того требовало правило центровки груза, были равномерно разложены по всему полу.

Утром экипаж получил документы и стал готовиться к вылету. Дали команду на взлёт. Самолёт бежит по полосе, а подняться не может. Еле-еле взлетел. И высоту тяжело набирает, будто по ступенькам карабкается. Экипаж в недоумении. Второй пилот пошёл посмотреть грузовой отсек и ахнул – шрифт лежал в два ряда. Вместо пяти тон они везли десять. Двойной перегруз!