После обеда Малкольм пошел под навес сбоку от дома и скатал тент, под которым пряталась «Прекрасная дикарка». Он осмотрел лодку от носа до кормы, дюйм за дюймом, отчищая наросшую за зиму зеленую слизь. Павлин Норман подошел узнать, не найдется ли чем поживиться, и, выяснив, что нечем, недовольно затряс перьями.

Все деревянные части были в полном порядке, хотя краска уже начала шелушиться. Малкольм подумал, что стоит, пожалуй, соскрести название и написать заново, получше. Сейчас буквы были зеленые, но красные будут заметнее и ярче. Наверняка можно подработать на верфи в Медли в обмен на небольшую жестянку красной краски. Он подтащил каноэ по склону поближе к воде и даже подумал, не махнуть ли в Медли прямо сейчас, но оставил эту затею на будущее. Вместо этого он погреб вверх по течению и вскоре свернул в Герцогский канал – одну из проток, соединявших реку с большим Оксфордским каналом.

Ему повезло: в шлюз как раз собиралась войти моторная лодка, к которой он тут же пристроился. Бывало, он по часу ждал, пытаясь убедить мистера Парсонса открыть шлюз для него одного, но смотритель был помешан на правилах – а заодно и на том, чтобы ни за что не делать работу, которую можно не делать. Впрочем, если через шлюз шло другое судно, он ничего не имел против того, чтобы Малкольм прошмыгнул туда или обратно за компанию.

– Куда собрался, Малкольм? – крикнул он, когда вода ринулась на свободу с дальнего конца отсека и уровень пошел вниз.

– На рыбалку, – крикнул мальчик в ответ.

Он всегда так отвечал, и временами это даже была правда. Впрочем, сегодня он только и думал, что про жестянку красной краски, и решил даже сплавать до лавки с судовой утварью в Иерихоне[7], – просто прицениться. Конечно, краски у них могло и не оказаться, но лавку он все равно любил.

Очутившись в канале, он мерно погреб мимо огородов и школьных игровых полей и вскоре причалил к северной оконечности Иерихона – сплошь маленькие террасы с кирпичными домиками, где жили печатники из «Пресса» и плавильщики из «Орла» со своими семьями. Район уже наполовину облагородили для среднего класса, но кое-где еще оставались и уголки старой застройки, и темные переулочки, и заброшенное кладбище, и церковь со звонницей на итальянский манер[8], надзиравшей сверху за верфью и лавкой корабельных причиндалов.

По западному берегу – то есть справа от Малкольма – вдоль воды тянулась тропа, едва заметная из-за буйно разросшейся водяной зелени. Малкольм замедлил ход и тут же краем глаза заметил, как в тростниках что-то шевелится. Он подождал, пока «Прекрасная дикарка» замрет, и повернул ее носом к зарослям. Когда лодка бесшумно проскользнула среди твердых стеблей, Малкольм увидал, как крупная хохлатая утка-поганка выбралась на тропинку, неуклюже проковыляла дальше и плюхнулась в прудок по ту сторону. Держась как можно тише, он очень медленно завел каноэ еще глубже в тростники: утка встряхнула головой и, бодро шлепая лапками, поспешила через пруд навстречу своему избраннику.

Малкольм и раньше слыхал, что тут водятся хохлатые поганки, но не слишком в это верил – теперь же его глазам предстало живое тому доказательство. Надо будет непременно наведаться к ним попозже, в сезон, и поглядеть – вдруг у них появятся птенцы.