— Очень прошу этого не делать, — твердо сказал Фандорин, памятуя о том, что Одиссей имеет внутри сыскной системы своего осведомителя, который — как знать — может иметь доступ к секретной переписке. — Довольно рекомендательного письма.

На том и расстались.

Вопрос, поставленный после фамилии «Шубин» означал, что Эраст Петрович запланировал для начала присмотреться к «дельному подполковнику». Если в самом деле окажется годен, это сильно упростит задачу.

Поезд, наконец, тронулся, занавески снова зашевелились от ветерка, но Фандорин больше не смотрел в окно — он строчил в дневнике, чтобы отделаться от тягостной повинности. В конце концов раздел «Иней» обошелся без философских сентенций. «Человек сам выбирает, какой смысл следует придать тому или иному явлению. Этот город станет для меня не „Лошадиной блевотиной“ и не „Побегом от ведьмы“, а иероглифом (баку), означающим „занавес“, — писал Эраст Петрович, гордясь, что вспомнил подходящий омоним без Масиной помощи. — Я опущу занавес в затянувшейся карьере господина Одиссея. Итак, решено: Баку это Город-Занавес».

— Прибываем, прибываем. — По коридору быстро шел кондуктор. — Прибываем в Баку.

Поезд начал притормаживать, заскрежетал, остановился. Двери купе хлопали, засидевшиеся пассажиры спешили покинуть вагон, однако Эраст Петрович не торопился.

У него имелась давняя (прямо сказать, не вполне мужская) привычка: не выходить из помещения, пока как следует не проверит, всё ли в порядке с внешностью и нарядом.

Взгляд в зеркало выявил неполную симметричность воротничков и легкую неаккуратность прически. Устранение непорядка заняло некоторое время. В результате Фандорин сошел с поезда самым последним, когда на перроне уже стихали радостные крики встречающих, а часть публики потянулась ко входу в вокзал.

Здание было невиданного для глухой провинции великолепия — будто сказочный дворец из арабской сказки. «Город-нувориш, — подумал Эраст Петрович, разглядывая узорчатые стены, зубцы на крыше, ажурные верхушки колонн. — Сразу пускает пыль в глаза».

Костюм у Фандорина был летний, наилегчайший, из чудесной кремовой чесучи, но даже в тени жара оказалась нестерпимой. Что же будет на солнцепеке?

Нужно было дождаться, пока разгрузят багаж.

Цивилизованному человеку следует одеваться красиво, удобно и разнообразно, но на сей раз в поездку собирались наскоро. Всё необходимое вместилось в четыре чемодана и два саквояжа, которые Маса уже вытащил на платформу. Однако колоссальный сундук с платьями и шляпками Клары следовал отдельно, в багажном отделении.

— Маса, проследи, чтобы поскорее выгрузили, — раздраженно велел Эраст Петрович.

Японец поклонился, исчез, а Эраст Петрович стал раскуривать сигару, оставшись подле вагона.

Толчея на перроне еще не закончилась. Суетились носильщики, кто-то обнимался и лобызался, кто-то разливал по бокалам шампанское, орали зазывалы городских гостиниц.

— Держи! Держи вора! — вопили где-то неподалеку.

Фандорин подавил зевок, думая: вокзалы повсюду одинаковы — самая космополитичная локация на свете. Вероятно, лет через сто весь мир превратится в один гигантский вокзал, и будет невозможно понять, в какой части планеты ты находишься.