Мейерхольд написал Чехову в письме: «Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского, и режиссер должен уловить ее слухом, прежде всего. В третьем акте на фоне глупого топтания – вот это топтанье надо услышать – незаметно для людей входит Ужас».

Пьеса написана в начале века, когда разрушалась старая жизнь, но ведь ни у кого нет «опыта будущего». Будущее всегда неясно и тревожно.

Станиславский послал восторженную телеграмму Чехову по поводу «Вишневого сада»; но, как говорят, совершенно не понял – почему эту пьесу Чехов назвал комедией; и говорил, что опять выйдет, как в «Трех сестрах», «рас-про-трагедия». Чехов негодовал: «Немирович и Алексеев (Станиславский) в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и готов дать какое угодно слово, что оба ни разу не прочли внимательно моей пьесы».

Пьеса начинается с ожидания приезда владелицы вишневого сада. Причина ее приезда нерадостна. Дела пришли в такой упадок, что имение должно быть продано на торгах. Назначена даже дата торгов. Она приехала ранней весной, торги будут в конце августа. Казалось бы, время есть, чтобы что-то сделать, но она всячески ускользает от принятия какого-либо решения. Раневская сознательно бежит от вопросов, которые требуют перехода к «принципу реальности».

Аня. Мама не перенесла, ушла, ушла без оглядки.

Любовь Андреевна. Я закрыла глаза, бежала себя не помня.

Но с другой стороны – какая прекрасная женщина! Чехов о Раневской: «Обаятельна, умна, очень добра, ко всем ласкается». Гаев про сестру: «Хорошая, добрая, славная». Лопахин: «Хороший она человек, легкий, простой».

Аня. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего… едва доехали. А мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю.

А незнакомому прохожему во 2-м акте, не найдя серебра, отдает золотой.

Приехав спасать имение, Раневская не имеет никаких планов на этот счет и не хочет слушать, когда Лопахин говорит о каком-то плане спасения.

Гаев. у меня много средств, очень много и, значит, в сущности, ни одного. Хорошо бы выдать нашу Аню за очень богатого человека, хорошо бы поехать в Ярославль и попытать счастья у тетушки-графини.

Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.

Любовь Андреевна. Может быть, надумаем что-нибудь.

Они не знают, как спасти имение. Они это признают. В конце 1-го акта Гаев говорит: «Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, то это значит, что болезнь неизлечима». Или Раневская: «Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом». (Кстати, после этой реплики в нашем спектакле я закрываю голову руками, боясь, что дом сейчас рухнет. А потом в какой-то постановке «Вишневого сада» я видела, что дом буквально разрушался.)

Из письма Чехова о «Вишневом саде» к Книппер 27 сентября 1903 года: «…пьеса кончена… написаны все четыре акта… Люди вышли у меня живые, это правда, но какова сама по себе пьеса, не знаю».