— Что ты, Катя? — спросил он. Она пожала плечами: мол, ничего.

— Я же вижу, — сказал он.

А она снова пожала плечами и ответила:

— Нервничаю… в багажнике три с половиной лимона зелени. Как-то пройдем таможню?

— Да брось! Здесь таможенный контроль — чистая формальность. У тебя израильский паспорт, шикарный «сааб», зарегистрированный в Швеции. Никаких вопросов вообще не будет. С песнями уверенно катим по «зеленому коридору» и ослепительно улыбаемся таможне.

— С какими песнями?

— С еврейскими народными, — ухмыльнулся Обнорский.

Он оказался стопроцентно прав: контроль пассажиров парома из Швеции был формальным. Спустя полчаса «сааб» с багажником, полным денег, катил под мелким дождем по улицам Хельсинки.

— Давай-ка я поведу, — сказал Кате Обнорский, и они поменялись местами. — Куда нам ехать-то?

— В Ярвенпяя, — сказала Катя.

— Куда-а? — удивленно переспросил он.

— Городок такой в сорока километрах севернее Хельсинки. Вот схема проезда, — Катя достала из сумочки лист бумаги.

Схема была выполнена от руки, но достаточно подробно, с пояснительными надписями печатными буквами. Обнорский быстро сообразил, что главное — выбраться из города на «Ring-I» — кольцевую дорогу — и оттуда рвануть по магистрали Е-12. На схеме был указан и другой вариант, несколько короче, но Андрей рассудил, что по магистрали все равно окажется быстрее.

Выбираясь из города, он все-таки сбился, проскочил «Ring-I», но исправлять ошибку не стал и поехал вперед, ко второй кольцевой, которая почему-то носила название «Ring-III», и уже с нее выскочил на магистраль. Ограничение скорости составляло сто двадцать километров, и он погнал на север. Над головой иногда проходили самолеты, заходящие на посадку в аэропорт Мальми.

В дороге молчали. Финская станция с названием «Радиомафия» наяривала какую-то рок-дребедень. Летел за окном чистенький пейзажик со скалами, перелесками, дорожными указателями и рекламными щитами. На указателях финские названия были продублированы по-шведски. До Ярвенпяя доехали за полчаса.

— Ну, а здесь куда? — спросил Обнорский, и Катя достала второй листок. Опять же исполненный от руки, тщательно и толково.

Им следовало подъехать на стоянку в центре города, на пересечении Сибелиукзенкату и Маннилантие.

Андрей чертыхнулся, читая дурные финские названия, и начал фальшиво насвистывать «Грустный вальс» Сибелиуса. Ратникова поморщилась. Андрей увидел это в зеркало заднего обзора и, подмигнув, сказал:

— Не бери в голову, фру Лена… скоро домой поедешь.

— Ты тоже, — сказала Катя.

— Что — я тоже? — спросил Обнорский.

— Ты, Андрюша, тоже поедешь домой.

— О-балдеть! Что ни день — новые узасы!..

— Наши партнеры хотят подстраховаться от возможных неожиданностей. Они выдвинули условие: ты участвуешь в экспедиции.

— Вот оно что! — сказал Обнорский. — Здорово! Ай, как ловко. А если мы спал имея на границе, то сяду опять я?

— Нет, — сказала Катя. — ты не сядешь.

— Ну конечно. Контрабанда трех с половиной миллионов баксов — это же совсем ерунда. Семечки!

— Не паникуй, Андрей, — сказала Лена. — Делом занимаются профессионалы. Деньги будут спрятаны так, что их никто не найдет. А даже если вдруг найдет, то мы просто пожертвуем ими, заявив, что знать ничего не знали. Что «фолькс» куплен недавно и бабки принадлежат, видимо, предыдущему владельцу. Это, кстати, очень правдоподобно… бывший хозяин по-крупному торговал наркотой. Недавно погиб.